Нет. Его обязательно найдут. Его наверняка уже ищут. Такими людьми, как Кеч, Серый не бросается. Полезными людьми. Нужными. Серый сам говорил. И чему-чему, а именно этому заверению он верил. Потому что...
Потому что надо просто терпеть и...
...Терпение иссякло к концу недели. Мышцы жгло огнём, сухожилия выворачивало наизнанку, конечности сводило жестокими судорогами, грозящими перемолоть все кости. Есть он перестал ещё несколько дней назад. Пища просто выходила обратно в ту же секунду, как была проглочена. Смысла терпеть боль молча Кеч больше не видел и потому не притворялся, крича так громко, как позволяли лёгкие. Похитившие его ублюдки явно не знали, что он такое и что с ним происходит, поэтому из обезбаливающих понимали только слово "морфий". Слово "морфий" не понимало тело Кеча, поэтому его голове спешно пришлось выучить слово "монтировка". Доктор Кожанка назначал пациенту "монтировку" два, пять, а то и восемь раз на дню. И пациент постепенно заткнулся - примерно к середине новой недели. Бугаи, по стечению обстоятельств переведённые в должность санитаров, каждый раз поражались, как голова пациента от такого количества принятого железа ещё не превратилась в аморфное месиво.
Если бы они знали, что в месиво незримо для них превращаются его мозг внутри постоянно зарастающего после побоев черепа, а с ним - и внутренности под медленно рассыхающейся кожей, их наверняка посетил бы кондратий.
Тем временем Кеч, окончательно потерявший способность кричать, радовался, что может хотя бы дышать. Мыслил от боли он к тому моменту уже крайне слабо, а посему мог лишь лежать на боку, лицом к стене. Просто лежать, наблюдая, как кожа на кистях превращается в старый трухлявый пергамент, обнажая подкожные ткани, мышцы, волокна и сосуды, как вытекает из лопающихся узелков лимфа, как с трудом перекатывается по сосудам густеющая кровь... Он сосредоточился на дыхании. Вдох. Стук сердца. Выдох. Вдох. Стук. Выдох. Сердце ещё бьётся. Сердце у него сильное - Серый говорил.
Где ты, бледномордый говнюк? Тебе приходилось хоть раз в твоей нечеловеческой жизни гнить заживо?!
Вдох... Стук... Выдох... Вдох... Стук...
...Стук. Не сердца. Слабый чавкающий звук у него в груди нисколько не походил на твёрдый уверенный...
Шаг.
Шаги!
Он чуть не сошёл с ума. Да поначалу он и решил, что наконец благословенно рехнулся.
Кто-то осторожно повернул его лицом вверх.
-Слышишь меня? Эй.
В помещении не было ни одного источника света, Кеч не мог видеть здесь физически. И он сделал единственное, что мог - приоткрыл глаза и представил себе, что видит лицо, которое мечтал увидеть уже две, мать их, недели.
А потом была кровь. Так невероятно много, что ему показалось, будто он может в ней искупаться. Но ощущение продлилось недолго - слишком недолго, почти болезненно недолго. Кеч едва не вскрикнул, требуя вернуть источник.
Но его уже крепко держали за руки.
В глазах прояснилось. Где-то был слабый источник света - неоновый едва горящий. Синеватый, вроде лампочки в кармане или браслета с клуба...
Над Кечем нависал тот самый тип, о появлении которого пацан молился неделями каждую секунду перед... смертью?
Он умирал. Только что. Плоть, она слезала с костей, распадалась на глазах!
Он посмотрел на свои руки - рубцы. Свежие, розовые, будто от недельных ран.