Не жалеет, на самом деле, потому что не удержалась бы и сплела бы венок и ему. Тетя Лена ей сказала как-то раз, мол, не плети венков никому, кого не хочешь привязать к себе, и не принимай венки от тех, к кому привязаться не хочешь. Она до сих пор думала, что тогда, пять лет назад, они сплели их себе сами. Саша до сих пор не нашла в себе смелости сказать ей, что все было совершенно иначе. Что тетя Лена скажет, если узнает? Что она подумает? И неважно, что она это не специально — что они это не специально оба.
— Никогда не меняйтесь венками с теми, с кем не хотите связать свою судьбу, — говорит она девочкам, притягивая их к себе и чмокая по очереди в растрепанные макушки. — Теперь, когда ваша магия проснулась, это очень важно. Что было в детстве, до первого всплеска, не считается, но сейчас вам надо быть очень осторожными. Все, что вы делаете, может повлиять на вас и на других.
— А если я захочу с кем-то связать свою судьбу? — Алина щурится смешливо. Саша фыркает.
— Подумай об этом много-много раз сначала. И узнай, что чувствует человек к тебе на самом деле. После обмена венками это возрастет в разы, не сразу, но обязательно.
Ей думается, она тогда уже влюблена была немножко в Ваню. А он тогда уже наверняка видел в ней не больше чем сестру. Вот и получилось что получилось. Кто ж знал…
Они втроем пьют чай с печеньем с шоколадной крошкой, принесенным теть Наташей, еще теплым — есть огромные плюсы, смеется теть Лена, в том, чтобы жить через два дома от подруги. Саша раскидывает по полу подушечки, которых в ее комнате великое множество, они на них валятся почти, прежде чем она дотягивается до стола и раздает им стянутые с него учебники и тетради. Ее саму ждет алгебра, девчонки закапываются в историю сразу же, и Саша ловит себя на том, что объясняет им непонятные моменты совсем так же, как когда-то ей объяснял Ваня. От этого как-то тепло становится, как и каждый раз, когда она себя ловит на схожести с ним, и почему, она объяснить не может. Переобщалась?
Да невозможно с ним переобщаться, думает она. Для нее невозможно. Для нее общения с ним слишком много не бывает.
— Ты так складно объясняешь, я аж заслушался, — раздается смех от дверей. — Ты уверена, что в будущем хочешь лечить, а не учить?
— Ты уверен, что если я потеряю терпение и переубиваю их всех к чертям собачьим, ты мне будешь передачки носить? — смеется в ответ она. Ваня. Саша к нему разворачивается всем телом, так и сидя по-турецки на подушке, машет, мол, привет. — У тебя всегда лучше получалось, ты же знаешь, Вань.
— Льстишь ты мне безбожно, — он подмигивает и смеется. — Вот это и есть те самые маленькие ведьмочки, про которых ты мне говорила? Дай угадаю, вот это Соня, а это Алина?
— Пальцем показывать некрасиво, — бурчит она в ответ наигранно. — Учила тебя мама, учила, да не научила, похоже. Но ты угадал, хоть что-то хорошее.
— Я всегда угадываю, — Ваня, как ребенок, язык ей показывает, машет рукой девчонкам, которые хихикают в кулачки, забыв совершенно о Иване Грозном и обо всем сопутствующем. — Я Ваня, приятно познакомиться, девочки.
— Вырубай очаровашку, — смеется Саша снова. — Лучше вруби заботливого старшего брата и объясни девочкам историю.
— На старшего брата Ваню все права есть только у тебя, — он подмигивает. Взгляд его уходит в сторону и она почти дергается, когда видит, куда он смотрит. Куда он тянется. — Круто, давно ты венки не плела! У тебя с каждым годом все лучше и лучше получается.
— Практика для этого и нужна, чтобы лучше становиться, — заявляет она в ответ. Сказала бы еще что-то, но замирает: с комода, который прямо возле дверей, Ваня ею сплетенный венок подхватывает, и тянет вверх.
К своей голове.