— Что-то вы припозднились! — выкрикнул он.
— Дороги не ахти. Мои воины, мать их, выдохлись в течении поездки, да и я с больной жопой никуда идти не хочу! — сказал Петренко.
— Поверь, у нас не лучше, пришлось топи пересекать, мне еще карту шестилетней давности выдали, дык она некорректна оказалась. Мост, перекинутый через болото, был обрушен вопреки показаниям на карте! Выродки, твою душу! — собеседник сплюнул. — Поубивать бы этих всех крыс штабных.
— Скажи «спасибо», что вообще выдали, не то пришлось бы сталкеров гонять, ПДА у них брать. Кстати, сколько времени?
— Двадцать минут седьмого, а что?
- Опа, скоро Выброс, надеюсь, эта постройка выдержит, иначе хана нам!
— Не дрейфь, мы ж не на Севере. Тряхнет, но не сильно.
— А техника? — волновался Петренко. — На нее пыль не осядет?
— Осядет, только опасности нам не представит. Главное, после охоты одежду вымыть, а так ничего не случится!
Петренко поднял глаза к небу, окутанному свинцовыми тучами. Где-то над кронами деревьев летало воронье и оживленно каркало.
— Птички оживились — плохой знак… — промолвил он.
— Сколько осталось до выброса?
— Полчаса примерно, и лучше нам уже быть в укрытии.
— Согласен…
Военные в полном сборе вошли внутрь лесопилки, где уже горел костер и сидели остальные «охотники». Глеб присвистнул от такого количества «добровольцев» — целый взвод, и все на одного монстра. Стало как-то страшновато даже идти куда-либо, ведь если столько сил бросили лишь на истребление единственного мутанта, значит, это не обычная особь, а нечто намного страшнее. Вертухаев вздрогнул и отогнал ненужные мысли. Сейчас ему предстояло пережить выброс, и это точно не сравнится с теми выбросами на Стене — теперь он в Зоне, а это значит — по мозгам даст сильнее. Дырявый шифер над головой только подливал масло в огонь.
Несмотря на то, что Глеб отсчитывал минуты до выброса, явление Зоны застало его неожиданно. Сначала он заметил, что вороны утихли, наступила странная, оглушающая тишина. На уши что-то давило, запахло озоном. Потом ка-ак шандарахнет… Молния на все небо, грянул немыслимой мощи гром, содрогнулась земля. Из ниоткуда начал дуть сильный ветер, ну точно тайфун. Пыль летела в глаза, мигом потух костер. Никто из солдат даже не шелохнулся, чтобы разжечь его снова.
— Сейчас начнется… — сдавленно сказал Петренко.
Началось. С севера на них шла громадная волна, искрясь множественными разрядами, поднимая в воздух все, что неправильно лежит. Когда волна накрыла лесопилку, у Глеба создалось такое чувство, будто он находится в центре песчаной бури.
— Башка просто раскалывается во время этих выбросов! — снова обмолвился кто-то из солдат.
Голова действительно сильно болела, но Вертухаев не придал этому никакого значения. Волна укатилась дальше на юг. Небо снова сверкнуло яркой вспышкой, освещая всю Лощину.
— Такое чувство, что снаружи ядерная война идет!
Ветер срывал с крыши оставшийся шифер, гонял по полю какие-то бочки. Боли стали нестерпимыми, словно в голову забивают несколько тысяч гвоздей одновременно. Рядовой схватился за шлем и открыл рот настолько, насколько это было возможно при надетом противогазе. Весь мир пропал, глаза закрылись, боль только усилилась. Казалось, ничего ужаснее этого быть не может… Глеб не выдержал чудовищного давления на нервную систему и просто отключился.
— Рядовой… рядовой, очнись! — требовал чей-то голос
Глеб разлепил глаза и обнаружил себя лежащим на полу.
— Живой – это хорошо. С боевым крещением тебя, солдат, и добро пожаловать в Зону! — поздравил улыбчивый Петренко. — Ты так орал, что выброс по сравнению с твоими воплями был детским праздником. — лейтенант похлопал Глеба по плечу. — Вставай, Родина-мать зовет!