Парадная дверь дома открылась еще до того, как он прошел половину пути, и оттуда вышла молодая стройная блондинка.
- Вы, должно быть, Рон, - сказала она, широко улыбаясь. - Я Джоанна.
Она действительно была очень привлекательна. Можно сказать, не из его лиги, но он не почувствовал разочарования в ее глазах, когда она впервые увидела его, не услышал фальши в ее восторженном приветствии.
- У меня есть несколько вещей, которые нужно упаковать в машину, - сказала она ему. - Дорожная сумка и продукты. Ты взял переносной холодильник?
- Да, - сказал он, и она тут же нахмурилась, когда его голос выдал его.
- Что случилось? В чем дело? О Боже, ты не поедешь.
- Нет, - успокоил он ее. - Не в этом дело.
И он рассказал ей все.
Он рассказал, что когда вытаскивал переносной холодильник, то увидел, как кто-то копошится на заднем сиденье машины. Мужчина исчез в темноте, а Рон обнаружил, что вместо пакета с апельсинами, который он собирался преподнести в подарок хозяевам, лежала мертвая собака.
- Апельсины?
Джоанна смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- Это был горбун? - прошептала она.
Он почувствовал невольную дрожь от страха. Почему она спрашивает это? Почему она вообще что-то знает об этом?
- Да, - ответил он ей.
Она начала трястись и плакать.
- О Боже. О Боже.
- В чем дело? - спросил он.
- О Боже!
Он чувствовал себя беспомощным и растерянным.
- Ты хочешь, чтобы я что-то сделал?
- Да!
Она вытерла глаза, лицо ее просветлело.
- Мы отрежем собаке ногу, - сказала она. - И сварим ее. А потом мы скормим ее моему отцу.
Он моргнул.
- Что?
- Если только ты не хочешь, чтобы твой отец съел ее.
- Н-н-нет! - сказал он, и его голос прозвучал для него как плохая пародия на Джимми Стюарта[41].
- Тогда поехали.
Она была самоуверенна и держала все под контролем, ее голос и манеры были пронизаны деловой точностью, а слезы исчезли.
Он не понимал, что происходит. Он был ошеломлен, словно двигался во сне сквозь толщу воды. Когда она подошла к пассажирской стороне машины, он открыл водительскую дверь и сел.
- Поторопись. Нельзя терять ни минуты.
Они поехали к нему домой. Он достал из гаража перчатки и ножовку, пошел к мусорным бакам и отпилил одну из негнущихся собачьих лап, скрещенных в позе эмбриона.
Он бросил отрезанную конечность в багажник вместе с пилой и перчатками, и они молча вернулись к дому Джоанны.
Они сидели на кухне и варили ногу в кастрюле Vision Ware, разговаривая о Вуди Аллене. Рон был поражен болезненной абсурдностью всего этого, но фильмы Вуди были одним из их общих интересов, и, возможно, в данный момент было лучше всего полагаться на то, что они вместе разделяли. Видит Бог, ему не хотелось ни говорить, ни думать о том, что кипит на плите. Их тривиальная беседа служила если не отвлечением его мыслей от абсурда, то хотя бы временным перенаправлением их на другие, более здоровые, более нормальные пути.
Джоанна включила таймер, и когда прозвенел звонок, напугав их обоих, она встала со стула и подошла к плите. Он сопровождал ее. В воде плавал мех; выглядело как волосяной суп в кастрюле. Из этого отвратительного месива она выудила голую мускулистую собачью лапу.
- Так, - она поморщилась. - Давай отнесем это папе.
Она вышла из кухни и направилась по короткому коридору к закрытой двери предположительно хозяйской спальни.
Она постучала.
- Папочка?
Рон не услышал никакого ответа.
Джоанна улыбнулась.
- Он сказал, что все в порядке. Заходи.