Вселенная — это мясорубка, а мы просто свинина в дизайнерской обуви, постоянно занятая, чтобы иметь возможность притворяться, что мы все не направляемся на мясокомбинат. Может, всё это время у меня были галлюцинации, и нет ни Рая, ни Ада. Вместо того, чтобы выбирать между Богом и дьяволом, может, наш единственный реальный выбор сводится к связке сосисок или котлете?
Когда я возвращаюсь в свою комнату над «Макс Оверлоуд», то помещаю Касабяна в кладовку, куда раньше запирал его. Я построил ему там холостяцкую берлогу. Набил полки шкафчиками, где он может хранить пиво и снеки, и поставил ведро, куда он может сливать остатки. Внутри есть компьютер, так что он может шарить по интернету и смотреть любые фильмы, какие хочет. Она звуконепроницаема, так что я могу поспать, не слушая, как он смотрит «За зелёной дверью»[131]. Я знаю, что сегодня ночью мне будет сниться пережёванная туша Спрингхила, и мне не нужно, чтобы Касабян с Мэрилин Чэмберс[132] присоединились к вечеринке.
На следующий день я просыпаюсь почти в два часа дня. Потребовалось изрядно выпивки, чтобы заснуть прошлой ночью. Все подушки валяются на полу, а одеяла сбиты в узел у моих ног, так что я понимаю, что мне что-то снилось, но не помню, что именно. Возможно, Касабян знает. Он снова на столе у ПК, просматривает онлайн-каталоги с видео, делая вид, что не знает, что я проснулся. Думаю, Люцифер дал ему толику дара ясновидения, чтобы тот мог делать снимки моих мыслей. Ничего. В последнее время я намного больше игрался с колдовством, так что мне не всегда приходится идти за ножом или пистолетом. У меня есть кое-какие отработанные трюки, о которых он пока не знает.
Потеря «Бугатти» пробила в моём сердце дыру размером с автомобиль, поэтому я угоняю «Корвет» от «Пончиковой Вселенной» и еду к Видокам. Может быть, мне следует так начинать называть Видока с Аллегрой. Она всегда там, когда я прихожу. Не думаю, что она возвращается в свою квартиру для чего-то другого, кроме как переодеться.
Я ненавижу «Корветы», так что оставляю его перед самым очевидным наркопритоном в районе Видока и несколько оставшихся кварталов до его дома иду пешком.
Войдя внутрь, я поднимаюсь на лифте на третий этаж и иду по коридору. Я не могу найти свои сигареты, так что останавливаюсь в коридоре и обхлопываю карманы. Рядом со мной останавливается седой мужчина в зелёной ветровке и поношенных чиносах[133].
— Вы раньше здесь не жили?
Я киваю, продолжая ощупывать карманы. Если я оставил сигареты в машине, то они уже у нариков, мать их.
— Давным-давно.
— С девушкой, верно? Симпатичной. И она осталась здесь после того, как вы съехали.
И зачем я делаю это с собой? Вот что случается каждый раз, когда я пытаюсь быть человеком. Я делаю что-то нормальное, например, вхожу в парадную дверь дома, и ко мне тут же цепляется Соседский Дозор[134].
— Да, она была очень симпатичной.
Он одаривает меня чуть заметной улыбкой только-между-нами-парнями.
— Что стряслось, друг? Она вышвырнула тебя за то, что приставал к её сестре?
Иногда нет ничего хуже правды. Она может быть тяжелее и горше, и ранить больнее, чем нож. Правда может очистить комнату быстрее, чем слезоточивый газ. Проблема с тем, чтобы говорить правду, заключается в том, что у кого-то на вас появляется что-то, что они могут использовать против вас. А хорошая часть заключается в том, что вам не нужно помнить, какую ложь вы кому говорили.
— Меня затащили в ад демоны из незапамятных времён. И пока я был там, то убивал монстров и стал наёмным убийцей для дружков дьявола. А как у вас дела?
Улыбка парня застывает. Он делает шаг назад.
— Не попадайся мне больше слоняющимся по коридорам, ладно? Мне придётся позвать управляющего.
— Нет проблем, Бренда. Есть сигаретка?
— Меня зовут Фил.
— Есть сигаретка, Чет?
Он отходит на добрые шесть метров, прежде чем бормочет: «Да пошёл ты», уверенный, что я его не слышу.
Я стучу в дверь Видока, чтобы дать ему знать, что я здесь, и вхожу.
— Привет, — говорит Аллегра из-за большого разделочного стола, на котором они с Видоком готовят свои зелья. Видок на кухне, варит кофе. Увидев меня, он поднимает турку.
— День добрый. Выглядишь так, будто ещё спишь.
— Я в порядке, просто не буди мой мозг. Мне кажется, он напился.
Аллегра подходит ко мне с говноедской ухмылочкой на лице.
— Нет, малышка, спасибо. Я не хочу покупать твоё печенье.
Её улыбка не дрогнула.
— Это правда? Люцифер действительно здесь, в Лос-Анджелесе?
Я смотрю на Видока.
— Гляжу, слухи в этих краях быстро расходятся.
Он пожимает плечами.
— У нас нет секретов.
Я снова поворачиваюсь к Аллегре.
— Я провёл вечер с парнем в магическом номере отеля размером с Техас и оформленном как Ватикан, если бы Ватикан был борделем. Думаю, есть отличный шанс, что это был Люцифер.
— Ты ведь знал его в аду, верно? Какой он?
Видок приносит мне чашку чёрного кофе, поднимая свою чашку в небольшом тосте.
— Приятель, девушки просто помешаны на плохих парнях. «Как нам соперничать с Князем Тьмы?» — спрашиваю я.