По дороге домой я останавливаюсь у «Пончиковой Вселенной» и беру кофе и пакет традиционных глазированных. Пока жду сдачу, вспоминаю канун Нового года и как целуюсь с Кэнди посреди тел, крови и запаха кордита[216] в ту ночь, когда мы уничтожили Авилу, и гадаю, почему меня влечёт только к женщинам, которые получают удовольствие от кровавой бойни.
Я сижу в постели
с Элис. Она курит и листает журнал.
— Вчера вечером кое-что произошло. Я встретил женщину.
— Знаю. Я мертва. А не слепа, дорогой.
— В том-то и дело. Ты мертва, но я всё равно ощущаю вину. Словно изменял тебе.
— Ты такой идиот. Вот почему я люблю тебя. Прошло одиннадцать лет с тех пор, как мы в последний раз прикасались друг к другу, и я точно не умерла королевой-девственницей. В том смысле, что я ждала тебя и надеялась, но через какое-то время стало ясно, что ты не вернёшься. Девушка не может вечно полагаться на свою Волшебную Палочку Хитачи[217].
— Ты всегда изменяла мне с техникой.
— Техника гораздо надёжнее мальчиков или девочек.
— Тебя не беспокоит то, что случилось?
— Ты жив, а я мертва. Конечно, не беспокоит.
— Спасибо. Такое ощущение, будто я выхожу из шестимесячного запоя. У меня в голове ещё не прояснилось.
— Ты и выходишь из запоя. Хочешь, открою тебе, в чём секрет жизни?
— Нет, пожалуй.
— Все в мире — Чарли. Фишка в том, чтобы понять, каким Чарли ты собираешься стать. Чарли Мэнсоном. Чарли Старквезером[218]. Или Чарли и шоколадной фабрикой.
— Чарли Чаплином[219].
— Чарли Паркером[220].
— Чарли.
— Кто это? — спрашивает она.
— Дебил из «Цветов для Элджернона».
— «Дебил» — некрасивое слово.
— Откуда тебе, дебилу, знать?
— Как скажешь, Чарли Браун[221].
— Я не Чарли Браун.
— Ни — это не просто река в Египте[222], Чак.
— Я когда-нибудь говорил тебе, что в детстве мне показалось, что я видел ангела?
— Что случилось?
— Я опять оставил свой велик на газоне, и старик наорал на меня, чтобы я его убрал. Я вышел на улицу и увидел женщину, которая смотрела на меня с противоположной стороны улицы. Очень пристально. У неё была тёмная кожа и ярко-зелёные глаза. На секунду я подумал, что умер во сне, и она пришла забрать меня на Небеса, но она просто покачала головой, повернулась и ушла.
— Почему она так сделала?
— Мне кажется, она знала, кто я такой, и была там, чтобы сказать мне, что независимо от того, что я делаю, Небеса не заинтересованы.
Элис качает головой.
— Что за больной маленький ублюдок. Бедная твоя мама.
— Мама была хуже меня. Она повсюду видела ангелов. Она выискивала их, как другие соседские женщины искали распродажи два-по-цене-одного на складе алкоголя у автострады.
— Ангелы Чарли.
— Забудь. Ангелы Чарли — это три человека, и ни один из них не Чарли.
— Я хотела сказать, что твоя подружка Мейсон — это Чарли Мэнсон, но это слишком снисходительно для него. Он Чарли Гондон.
— Это именно то, кто он есть.
Она целует меня. Я ощущаю вкус сигареты, её губ и языка.
— Когда тебе показалось, что тем вечером ты видел Мейсона, это был не он. Но он продолжает тебя искать. Ты должен найти его первым.
— Я в самом деле с тобой разговариваю?
— Сомневаюсь. Не со всеми этими мёртвыми делами, и всё такое.
— Ага.
— Но это не значит, что я не могу сказать тебе реальные вещи.
— Например?
— Что грядёт что-то плохое.
— Что ты имеешь в виду?
— Что-то очень плохое.
— Она права.
Бриджит сидит в дверях спальни на одном из барных стульев Карлоса и одной из моих старых футболок чистит свой пистолет.
— Грядёт что-то плохое, — говорит она.
— Что ты имеешь в виду?
— Просто помни, кто ты, — говорит Элис.
— О чём нахрен вы обе говорите? Почему все сны и пророчества так чертовски туманны?