На лавку напротив дверей присела та самая летающая пушистость, недовольно взглянув на Алекса. Сразу видно, ему тут не особо рады. Он внимательно смотрел на существо с длинной шейкой и шерстью, идущей к хвосту от самой головы. Она держалась на небольших гребешках, совсем исчезающих к середине спины. Юноша медленно спустился по ступенькам, осторожно подходя. Глядя на такую мягкую, розовато-малиновую шерстку, хотелось потрогать. Ал медленно протянул руку, ловя на себе недоуменный взгляд. Нечто вытянуло шейку, подставляясь под ладонь.
– Какой ты хорошенький. – Алекс заулыбался. Он начал гладить существо. Его пушистые гребешки оказались достаточно мягкими и совсем не кололись. – Как маленький дракончик… – юноша провел пальцами по черной коже на шее, убирая руку. Существо что-то пролепетало, тряхнуло головой, расправило крылья и взмыло в воздух, задев хвостом парня по лицу. Снова ударенный, на этот раз ни за что, Алекс, побрел в сторону дома. Хватит на него астральных приключений. Слишком много избиений за одну ночь. Он вошел в подъезд, также, как вышел. Сквозь дверь. Правда, выходя, почему-то внимание на этом концентрироваться не захотелось. В квартире царила тишина. Юноша заглянул в комнату мамы, видя, как та мирно спит. Послышался звук гремящей посуды, от которого женщина проснулась. Она поднялась, надевая халат. Ее тело окутывало легкое, желтоватое свечение.
– Мама! – Алекс сделал шаг назад, чтобы та вышла из комнаты. Наталья прошла мимо, не слыша и не видя парня. Она завязывала пояс на старом халате с протертыми локтями, включая свет на кухне. Пустота. Вернее, так казалось ей. Рядом с полкой посуды находился, как показалось с первого взгляда, домовой. Мохнатый, маленький, с тонкими ручками.
– Вечно посуду нормально не ставите! А надо! Вечно приходится за вами поправлять, я с тобой говорю, хозяюшка! – домовой недовольно топал ножками, скрывающимися под густой шерстью, глядя на женщину, наливающую себе воду в стакан.
– Ты домовой? – поинтересовался Алекс. Этот сон уже порядком затянулся, даже скучно стало. Юноша ничему не удивлялся, относясь ко всему довольно скептически.
– Нет, я луговой! Конечно домовой, дурила! Ты в тело вернешься, и ставь посуду нормально! Она же криво стоит! Как так можно?! А что в комнате другой делается?! Это же ужас просто!