Несколькими часами ранее.
- Безумие - отрава... - я запнулась, вглядываясь в рукописные строчки Книги поэзий, - оправа для любви.
- Верно, дитя, - Великая жрица Майра одобрительно кивнула, а я подумала, что мой - первый - вариант куда правдивее. Но второй несомненно поэтичнее, а уж мудрейшему Алиссану виднее, как складывать слова в стихи.
Шел урок снартарилла - языка солнечных эльфов. Одна из немногих наук, которую я впитывала охотнее, чем песок воду. Волей или шуткой богов, но так вышло, что я простолюдинка среди Перворожденных, человек в обители снарров. И если в моих силах хоть немного уравнять шаткое положение, глупо этим шансом не воспользоваться. И пусть большинство давно перешло на всеобщий, и снартарилл остался прерогативой официальных документов да императорской короны, между собой некоторые эльфы до сих пор беседовали на своем.
Уязвляло то, как Феликс переходил на снартарилл, если я становилась случайным свидетелем его разговоров с советниками или военачальниками. Последние, к их чести, имели больше уважения и в моем присутствии заговаривали исключительно на всеобщем. А он... В сердце распускались ядовитые цветы обиды. Я ведь могла его полюбить. Чистой и незамутненной любовью девчонки, впервые познавшей мужчину. Его - императора, супруга, защитника...
- Дитя, ты напрасно призываешь тьму к себе в душу, - синие глаза древней снарр'ит* были самой вечностью. Не раз казалось, что жрица видит меня насквозь, и сейчас мурашки пробрались под плотное платье. Не стоило забывать, что эта красивая светловолосая женщина - с виду едва ли разменявшая четвертый десяток - застала Пятую Эпоху. А это очень, очень давно! Такая седая древность, что мне и не снилась. Нет, снарры не бессмертны, как это рисуют сказки, но по сравнению с человеческим веком их жизнь можно приравнять к бессмертию. Увядание эльфов происходит так же медленно, как опадание листвы для бабочки-однодневки. Так говорит жрец Саймон, мой учитель из числа людей.
- Простите, снарр'ит? - пропасть между нашими расами дышала холодом вечных снегов. Меньше всего хотелось, чтобы жрица узнала о моих неподобающих мыслях...и донесла императору.
- Безумие - оправа для любви, - повторила древняя строчки поэмы, - его любви к тебе.
Я вздрогнула. Нет никаких сомнений, что она говорит о Феликсе. Но зачем? Это такая проповедь? И почему мне напоминают о его якобы любви, когда я почти убедила себя в том, что имею полное право тянуться к теплу другого человека?
- Давайте вернемся к творчеству Алиссана, - довольно холодно проговорила я.
- Непременно, Лидия, - Майра смотрела мягко и ласково, - но я хотела бы помочь тебе не только в снартарилле. Я знаю, что ты чувствуешь.
Да неужели?
- Феликс разрушает все, к чему прикасается, - продолжила жрица, - его любовь - тяжкое бремя. Ты знаешь, почему?
Что за глупые вопросы? Наставница решила в шарады поиграть? Почему - да потому что тиран, - и это было самым лестным словом из тех, что пронеслись в моей голове.
- Не суди его строго, - как заботливая матушка, говорила жрица, и я дальше слушала только из вежливости, - ты знаешь, что солнечные эльфы никогда не смешивали свою кровь с людьми?
Это она намекает, что Феликс меня облагодетельствовал? И я еще благодарной быть должна? Видимо, что-то в моих глазах отразилось, отчего Майра стала говорить быстрее - дабы успеть, пока я не закрылась окончательно.
- Так вот, в отличие от лунных собратьев, снарры никогда не заключали союзов с людьми. Поэтому их душа медленнее взрослеет. Гораздо медленней, чем у людей или у истайров.
Я начала догадываться, к чему клонит жрица, но легче от этого знания не становилось.
- Император молод, дитя, - женщина подтвердила мою догадку, - очень молод душой. Его эйши незрел, как у человеческого отрока.