Через секунду лицо перестало быть чётким - точно сквозь мутную воду - и только тихий голос над самым ухом:
- Я тебя не оставлю...
- Ты пришёл забрать меня с собой? Тогда забирай скорее, - Итан вжался затылком в подушку.
То ли это дождь - не за горами летние ливни, то ли шуршат шаги, то ли хлопают крылья... Шум, вой, хлопки и шелест - но ближе всего шёпот:
- Ты думаешь, ты упокоишься с миром? Ты думаешь, это конец? Думаешь, мне хорошо? Холод, и сырость, и голод... И рыбы вечно гложут твоё тело, хотя уже остались только кости...
- Мне очень жаль. Правда, жаль.
- Я не жалуюсь. Но ты можешь что-то сделать...
- Чем я могу тебе помочь?
- Ну, для начала помолись, - и голос звонкий и живой, такой как был при жизни. - За упокой моей души, - и голоса из детства, воскресный звон колокола... Всей семьёй на мессу... Такую скучную...
Итан пытается вспомнить хоть какую-то молитву - но напрасно.
- Эх, ничего-то не допросишься... - всё ещё прежний, насмешливый, живой Жуан. - Тогда сделай кое-что для себя... Слушай...
То ли речная вода стекает по щекам, то ли собственные слёзы. Итан зажмурился.
- София, - шелестит над ухом. - София...
- Ты что, хочешь ей отомстить?
- Нет же, слушай...
Скрип дверей. Мерный шаг в коридоре.
София время от времени проведывала его ночью. Иногда Итан мельком улавливал сквозь сон, как она заходит в комнату (похоже, снотворное не такое уж сильное), но никогда не говорил об этом. Почему-то.
Она садилась рядом, поправляла одеяло и подушку - и иногда склонялась низко, слушая то ли дыхание, то ли сердце и, будто забываясь, клала голову ему на грудь или плечо.
И сейчас белая фигура прогнала призрак.
Он очень мало знал о Софии. Что она из Старого Гоа, что рано и неудачно вышла замуж - и, собственно, всё. Они с Дивьяни предлагали помочь ей с разводом, но она отказывалась. Она не любила говорить о себе. Где-то два года назад она овдовела. Просто явилась утром в трауре, ни на какие расспросы не отвечая и держась за щёку, будто у ней болел зуб. Но сходила к дантисту, повеселела и согласилась жить у Итана. Без мужа-алкоголика она вздохнула с облегчением. Стала более уверенной, перестала суетиться. Но что-то ещё в ней переменилось. Появился какой-то холодок. Трудно сказать. Между ними всегда была такая - молчаливая договорённость. Не спрашивать лишнего.
Где-то очень близко, будто под окнами, жалобно всхлипнула птица. Очень похоже на детский плач...
Хлопали крылья - или от ветра - занавески?
Только София двигалась бесшумно - была у неё такая счастливая способность. В своём белом ночном наряде, как распластавшая крылья птица, она опустилась на кровать, откинула на грудь волосы и легла навзничь. Устроившись затылком на его плече. Он почувствовал тяжесть. Тяжесть и холод. Она только что побывала под дождём? Неужели он чувствует?