— Тебе было так дорого это покрывало? — мужчина с наигранной грустью посмотрел на грязные следы своих башмаков и попробовал отряхнуть мусор. — Не переживай — его постирают.
— Мне наплевать на это покрывало! — Элли в два прыжка перебралась через кровать и вновь замахнулась.
— Погоди-погоди, ты что серьезно думаешь, что мне что-то помешает свалить тебя ударом кулака? — сквозь смех спросил Корвин. — Эй-эй, я ведь и вправду могу это сделать…
— Так давай, — рявкнула Элли и, прежде чем некромант смог хоть что-то ответить, принялась осыпать его градом ударов.
Не сказать, что ему было больно: била Элли в запале, а потому больше сил тратила на размах, нежели на сам удар. Но это было непривычно. Где-то в глубине души Корвин понимал злость девчонки и поэтому не мог заставить себя выполнить свою угрозу; хорош же был он сам, раз в ней скопилось столько ненависти. Ему казалось, что он обращается с Элли достаточно хорошо, но, видимо, нет. Задумавшись, Корвин пропустил еще одну оплеуху, которая оставила на его щеке короткую красную полосу.
— Надоело, — зло прошипел Корвин, ловя ее хрупкие запястья и с силой выворачивая; Элли тихонько вскрикнула, а в следующее мгновение мужчина повалил ее на кровать, крепко прижимая к пушистом покрывалу. — Не отпущу, пока ты не успокоишься, — склонившись к ее уху, прошептал он, — мы из-за тебя оба подохнем.
Элли еще несколько раз гневно промычала в покрывало, дернулась, пытаясь освободиться, и обмякла под тяжестью мужчины. Корвин не спешил расслаблять хватку, ожидая повторного приступа гнева, но Элли успокоилась.
— У тебя кровь, — единственное, что смогла сказать девушка, когда она села на кровати, понурив голову. Некромант задумчиво провел рукой по раненной щеке и некоторое время рассматривал красные капли на пальцах.
— Я не знаю, что на меня нашло… хозяин, — вместе с яростью ушел и всякий интерес, и голос Элли звучал безжизненно и блекло.
— Очень хорошо, — глубоко вздохнул некромант, — а теперь слушай внимательно: по доброй воле меня отсюда не выпустят; сам я, — Корвин запнулся; было видно, что эти слова даются ему с огромным трудом, — не выберусь. Так что перестань вести себя как послушная домашняя скотина.
— Что? — Элли удивленно подняла голову.
— Я видел твою прошлую жизнь, в твоем мире, — Корвин опустился перед ней на корточки и чуть улыбнулся, — там ты вела себя совсем по-другому.
— Сложно быть жизнерадостным и веселым когда ты — раб, — огрызнулась Элли. — Вы здесь раздаете удары плетью, сажаете в клетки и причиняете боль за просто так.
— Пересиль себя, — громко рявкнул Корвин и обернулся, с опаской поглядывая на дверь, за который послышалась возня. — Здесь ты — почетный и знатный гость, — за дверью раздались шаги, и Корвин неожиданно легко дотронулся до щеки Элли, — а еще молодая и красивая девушка. Используй это…
Он не успел договорить — комната наполнилась стражниками, которые держали в руках обнаженную сталь. Корвин продолжал смотреть только на Элли, и, казалось, заметил стражу только тогда, когда его грубо оттолкнули от нее. В мгновение ока некроманта вновь связали и оттеснили к двери.
Элли рассеяно отвечала на вопросы капитана стражи о том, что произошло, и не пострадала ли она. Полчаса, проведенные с Корвином, пробудили в ней далекое, почти полностью забытое чувство собственного достоинства. И если уж по какому-то невообразимо неразумному закону она обладает властью, то она ей воспользуется.
Весь этот насквозь пропитанный ложью и насилием мир ненавидел Элли; и она намеревалась отплатить ему тем же.
========== Глава четырнадцатая ==========
Элли плакала: горько, навзрыд, размазывая по щекам сопли и слезы. Уже стемнело, и в саду дома совета зажглись маленькие огоньки, лишь чуть-чуть рассеивая сгущающуюся тьму. Рыдала девушка громко, но никто не стремился ее утешить — стоило незадачливому прохожему приблизиться, как та начинала жалобно причитать, начисто отбивая у посторонних желание вникать в суть истерики. Девушка ждала одного конкретного слушателя.