И он вдруг осознал, сколько нервов попортил, сколько причинил боли. Она ведь, и в самом деле, самый близкий человек, что у него остался. Но он все равно не жалел о своем решении.
— Какого черта ты вообще решил уехать? — выцепил он последнюю фразу из гневного монолога очкастой чудачки.
Ханджи с неприятным удивлением наблюдала, как друг, сидящий напротив, разом ссутулился, под глазами пролегли тени, и он как будто постарел лет на десять.
После минутного молчания он произнес на грани слышимости.
— Изабель и Фарлан. Их… больше нет.
Зое как молнией ударило. Она нахмурилась и уставилась в мертвенно бледное лицо, на котором теперь более отчетливо проступали скулы.
Она знала, что эти двое были семьей Леви. Никто не значил для него столько же, сколько они. Даже сама Ханджи, хоть ей и неприятно было это осознавать.
— Что произошло? — как можно мягче спросила она.
Судорожный вздох и такой же тихий ответ:
— Изабель заболела, а потом умерла. Фарлан не смог принять, и… — из стальных, почти прозрачных глаз полились слезы.
Как бы Аккерман не старался их сдержать, у него ничего не получалось. Как же он ненавидел такие моменты. Ненавидел показывать свою слабость. Но на памяти Ханджи этот злобный карлик заплакал впервые. Она никогда не видела такого отчаяния и боли в его глазах, которые он тщетно пытался от нее скрыть.
Без лишних слов девушка подошла и крепко обняла друга. Тот, как ни странно, не оттолкнул, как делал это обычно, а лишь уткнулся лицом в плечо так, чтобы она не могла видеть его слез. Через некоторое время судорожное всхлипывание затихло. А потом раздался тихий голос, приглушенный одеждой.
— Мы с Фарланом пытались достать деньги на ее лечение, но нас поймали люди Смита. Он предложил работать на него. Выбора особо не было: либо соглашаемся, либо нас медленно убивают. А когда она умерла, тогда я решил уехать. Мне надо было побыть с собой наедине. Но чертова златовласка не позволила, возомнив себя непойми кем. Добавил в договор пару пунктов, заставил подписать, и вот он я, — от горечи и грусти, звучащих в голосе, не просто зубы сводило, хотелось на стенку лезть.
Теперь для Ханджи все встало на свои места. Вот почему перед своим отъездом он так часто пропадал и ходил как в воду опущенный. Чертов Аккерман.
— Я понимаю, что тебе больно, но ты бы мог поделиться и не тащить это все в одиночку.
Леви отстранился и посмотрел на нее своим обычным холодным взглядом. Если бы не покрасневшие глаза, можно было бы подумать, что все, что сейчас произошло — плод воображения безумного доктора.
— Это только мои проблемы и никого больше они не касаются, — произнес парень, чеканя каждое слово.
— Как скажешь, — согласилась Ханджи, понимая, что больше от друга ничего не добьется. По крайней мере пока.
— Ой, совсем забыла. Помоги мне переложить тело в лаборатории на диван. А то очнется и впадет в панику, еще мое оборудование побьет, — хихикнула очкастая, задорно сверкнув глазами.
И тяжелая душащая атмосфера в кухне разом пошла на спад.
— Кстати, как его зовут хоть?
— Не знаю, — пожал плечами Леви, — было как-то не до знакомства.