– Нет. Но я был уверен, что меня убьют. Пророки не видели мое будущее или не хотели рассказывать о нем. Как будто его не было. – Даже Эркинар, мой лучший друг и глава прорицателей, молчал о том, что меня ждет, и не показывал ни в зеркалах, ни в снах. И со временем я научился не спрашивать. – Я решил, они знают – я умру на войне, но не скажут об этом.
Бета крепче сжимает мою руку. Ее голос почти не дрожит, ее глаза почти сухие.
Не плачь, не плачь, я не стою слез.
– Хорошо, что тебя не убили, – говорит она. – Мы бы…
Она запинается, ее ресницы вздрагивают часто-часто, и я успеваю уловить несказанные слова. «Мы бы не справились без тебя».
– Нам было бы трудно без тебя, – произносит она тихо, но твердо.
Как все мои предвестники, моя Бета бесстрашна. Никакие препятствия ее не остановят, никакие враги.
Я улыбаюсь, вытягиваюсь среди шепчущей травы, кладу голову на колени Бете. Она отводит пряди волос, упавшие мне на лицо, – в ее прикосновениях сквозит эхо холодной пустоты, тень отчаяния. Должно быть, она представила, что мой свет погас в разгар битвы, мои предвестники остались одни.
– Главное победа, – говорю я ей. – Мы победили.
Она кивает. Касания ее пальцев становятся спокойнее, сердце бьется тише. Она такая сильная.
Все мои предвестники сильные и яркие – каждый крылатый воин и каждый простой стрелок – и предателей больше нет среди них, нет в нашем мире.
За что меня судили? За то, что я плохо учил Лаэнара, и он предал свой народ? За то, что я потерял Лаэнара еще до начала войны? Или за то, что я не убил его после победы?
Я закрываю глаза, снова и снова пытаюсь вспомнить суд, – и засыпаю.