Лабарту привлек девушку к себе, поцеловал и прошептал еле слышно:
— Когда солнце пойдет к закату, и люди вновь примутся за дела, тогда стану говорить с ним. Но не сейчас…
2.
Кровь капала на камни, — терпкая, густая, будоражащая. Такая кровь лишь на время тушит жажду. Овечья кровь, горячая и свежая.
Ашакку отдала лучшего ягненка из своего стада, и теперь предсказатель, Лу-Нанна, раскладывал внутренности по чашам. Сердце, печень, кишки… Он не торопился, нараспев читал слова заклинаний. Рукава его рубахи были закатаны, а руки — красны от крови.
Лабарту сидел на земле и терпеливо ждал. Вокруг не было ни души, лишь степь, шатры вдалеке и стада — кочующие белые волны.
Предсказатель был уже немолод, — вокруг глаз сеткой разбегались морщины, в волосах виднелись седые пряди. И, судя по одежде, был он небогат. Но держался спокойно и с достоинством и согласился провести обряд, даже не спросив, какова будет награда.
Наконец Лу-Нанна допел, замолк на мгновение, а потом сказал, глядя на Лабарту:
— Теперь говори, что хочешь узнать, и я прочту ответ.
Кровь медленно застывала на камнях, умирала. Кровь не живет долго, когда душа покинула тело.
— Вот что мне было сказано в юности… — Лабарту говорил медленно, старательно подбирал слова. — Мне сказали, я наделен особым даром и достигнет этот дар необычайной силы. И это так, я наделен им. Но отчего-то, с некоторых пор, дар этот не растет и не углубляется. И я хочу знать, что случилось со мной.
Лу-Нанна кивнул и больше не спросил ни о чем. Перевернул печень в чаше, провел по ней пальцами. Потом закрыл глаза, пропел строки восхваления Ану и вновь склонился к чаше.
— Вот ответ, — сказал он наконец. — Боль и страдание остановили твой дар. Боль, страдание, оковы и тень смерти — вот причина.