— Спрашиваю последний раз. Кто спер мою подушку? — Глеб стоял посреди комнаты, злобно смотря на каждого из нас. Его черты лица из-за гнева еще больше заострились, казалось, что об него можно просто порезаться, прикоснувшись.
— Ты?! — парень развернулся и указал пальцем на девушку. С его руки сорвалось несколько огненных капель, которые, упав на пол, стали разгораться, превращаясь в небольшой костерок. От пола повалил едкий дым. У всех в комнате стали слезиться глаза, и по помещению начал раздаваться раздирающий горло кашель.
Подушка каким-то образом тут же оказалась на кровати у Глеба, никто, правда, так и не сознался.
— Что-то вроде того, — отозвалась я, стараясь держаться от Глеба подальше.
У Прасковьи над кроватью появилось небольшое облачко, из которого повалил снег. Девушка около получаса сидела насупленная и укутанная в одеяло, в ожидании прекращения снегопада.
Утром следующего дня я выяснила, что у Дея, Ликиного соседа по комнате, обнаружилась та же сила, что и у нее. Парню удалось отбросить от себя табуретку, которую в него кто-то удачно метнул. Я не стала выспрашивать, как они докатились до метания табуреток. В нашей комнате тоже не все хорошо ладили.
Я проснулась ночью от невыносимого холода. Меня бил жуткий озноб, и в начале, я даже подумала, что заболела. Болело горло, появился насморк, но лоб оставался холодным. Вытащив из-под подушки фонарик, который нам выдавался вместе с остальными вещами, я посвятила себе под ноги, чтобы найти тапочки, но мне это не удалось. Они были погребены под снегом. Осветив всю комнату целиком, я присвистнула.
Вся наша комната напоминала большой морозильник. Горы снега возвышались между кроватями и сверкали в свете фонарика. С потолка то там, то тут свисали огромные сосульки, готовые вот-вот упасть кому-нибудь на голову. Тут даже не стоило гадать, кто все это устроил. Без нашей ледяной королевы Прасковьи тут не обошлось.
В комнате было довольно темно, хоть и при входе слабо горела лампа, которую мы всегда оставляли включенной на случай, если что-то произойдет. Но, чтобы отыскать в шкафу свой костюм, мне все равно пришлось подсвечивать себе фонариком.
— Холодно, холодно, холодно, — тихо шептала я, пока выуживала новые ботинки и чистый костюм. Нам каждую ночь выдавали новый чистый черный комбинезон и обувь.
Мысль о том, что все ребята могут просто замерзнуть насмерть во сне, почему-то мне не приходила. Я беспокоилась в этот момент только о себе.
Все равно нужно было что-то предпринять, чтобы предотвратить эту комнатную зиму. Я села на кровать и взяла подушку. Ничего умнее, как бросить ее в Прашу, придумать мне не удалось.
Перебравшись через сугроб, я подошла к кровати ледяной королевы и потрясла ту за плечо.
Будить ее оказалось довольно рискованно. Разбуженный человек опасен для общества. А Прасковья, обладающая магией холода, опасна вдвойне.
» Нет, это глупая идея» — поймав мысль за хвост, сказала я сама себе и с сожалением вновь уставилась на лужу, от которой поднимался пар. Через несколько минут, когда даже одеяло уже не согревало, я пересилила себя и подошла к кровати парня.
— Еще пять минут, и встаю, — пробормотал он сквозь сон, накрываясь с головой.
— Что? — он приоткрыл один глаз и посмотрел на меня. — Ухты! Ты такая синяя, как будто в комнате минус тридцать.
Парень стал оглядывать комнату. По мере того, как он проводил взглядом по сугробам и сосулькам, его глаза открывались все шире. Потом он опять перевел свой взгляд на меня и присвистнул.
— Вообще-то я подразумевала немного не это, когда будила тебя, — стуча зубами, сказала я. От парня веяло благодатным теплом, но я стойко держалась и продолжала дрожать. Может быть, в мире Глеба это вполне нормально, но я была воспитана иначе.
— Ну, — протянула я, совершенно сбитая столку таким наивным вопросом. — Я планировала, что ты растопишь лед с помощью своей силы и вернешь в комнату нормальную температуру.
-Глеб, пожалуйста…
Тепло манило.
Он по-кошачьи медленно прикрыл глаза, заметив, что я начинаю отступать к своей кровати.
— Двигайся, — пробубнила я, сгорая от неловкости.
— С краю, — буркнула я первое, что пришло на ум. Мне было уже настолько все равно, что я готова была на что угодно, только бы скорее согреться.
Через пару минут я согрелась и все мысли, укоряющие меня за глупость, отогнала прочь до утра.
Включили свет, который тут же ударил по глазам. Я поморщилась и стала натягивать на голову одеяло.
— Эй, ты мне ноги раскрыла, — недовольно пробурчал чей-то голос у меня над ухом, и одеяло вновь поползло вниз.
— Доброе утро, — улыбнулся он.
-Ты скинула свое ночью на пол и вновь начала мерзнуть. Мне пришлось накрыть тебя моим, — пояснил Глеб, даже не собираясь отодвигаться от моего лица. Я почувствовала, как снова начинаю заливаться краской.
Снег уже успел растаять, и по комнате неспешно проплывали две табуретки и чьи-то водонепроницаемые ботинки. В центре всего этого великолепия, в воде по середину голени, с полным безразличием на лице, стоял Лазурит Аким. Он молча взирал на нашу с Глебом кровать.
— И как это понимать? — ледяным тоном, холоднее, чем было сегодня ночью в комнате, поинтересовался Аким. Его синие глаза недобро сверкнули.
Я стала бродить взглядом по комнате, стараясь унять неприятное чувство вины и стыда, непонятно откуда взявшееся. Взгляд наткнулся на белый мокрый ком, лежащий возле кровати, и я узнала в нем свое одеяло.
— Ага, — кивнула я, соглашаясь. Молчать было нельзя, а так я приняла хоть какое-то участие в разговоре.
Стараясь не встречаться взглядами с другими обитателями комнаты, я натянула на ноги ботинки и пошлепала умываться.