Глава 12
Думать об ошибках не хотелось, и я воспользовался советом Миды. Вороной радостно заржал и из другой части конюшни послышался удар копытами в загородку. Наверняка гнедой беснуется. Подходить к его стойлу не стал, потому что сейчас на первом месте мой боевой товарищ. Рана у вороного затянулось, но если бы это был человек, то я бы сказал, что он слегка бледный. Однако по морде коня не видно, какого цвета его кожа, поэтому я смотрел на него аурным зрением. В принципе никаких серьезных повреждений нет, а недостаток энергии можно компенсировать обильным питанием.
Пока я обследовал дестирэ, меня нашел рыжий детинушка и радостно завопил:
– Мих-Костóнтис – берсерк! Я тебя нашел! Пошли на пир!
После этого он что-то говорил, но я не понял. Меня удивил тот факт, что мне удалось перевести некоторые слова. Оказывается, я чему-то научился. Если так дальше пойдет, то есть вероятность, что я выучу все пять языков, которые знает знахарка.
Кстати о Миде. Она вышла из закутка и грозно отчитала Цуц-йорда. Тот как-то сник и, беззлобно огрызаясь, вышел на улицу. Я так и не понял, что сейчас произошло? Почему бесстрашный рыжий берсерк ретировался, едва увидев строгую знахарку. Мне показалось или Цуц-йорд действительно рефлекторно прижал ладонями уши? Что это с ним? Вроде Мида громко не орала. Тогда с чего вдруг он прикрывается? Или может у него есть детские воспоминания о том, что эта строгая тетя скручивала ему ухо? Хотя если бы только одно. У рыжего детинушки оба уха деформированы, как у борцов вольников. Насколько я понимаю, тут классическая борьба не в чести, и потешные бои проводятся как бросками, так и кулаками. Возможно, Цуц-йорда в детстве поймал кто-то из старших и скрутил ему правое ухо. Потом этот оболтус попал к знахарке и настолько довел ее, что экзекуции подверглась другая ушная раковина. Отсюда вывод, не наказывайте детей, а то когда они вырастают, то продолжают побаиваться тех, кто причинил им боль в детстве. Вот кто бы мог подумать, что такой большой и сильный шкаф сбежит от хрупкой старушки с невиданной скоростью. Уж точно не я. Я-то видел, как бесстрашно он бросался на медведя.
Размышлять о трудном детстве рыжего детинушки быстро надоело, но делать все равно нечего, а идти на пир без моей новоявленной «мамочки» чревато очередной авантюрой и походом за каким-нибудь мифическим зверем. И вроде бы конунг не обманул с претензиями ивергов, но все равно складывалось впечатление, что он мог замять скандал. Мог, но не стал. Что бы он там ни говорил о нашем сотрудничестве, но чует мое сердце, что Аль-йорд мечтает избавиться от меня чужими руками. Одним словом – политик!
Вскоре знахарка вернула мне посох, и мы отправились на пир. Множество столов расположили в зале и ванны, увидев виновника торжества, дружно крикнули: «Мих-Костóнтис – берсерк», а после продолжили застолье. Конунг сидел в кресле и, увидев нас, позвал к себе. Мы проследовали в комнату, и Аль-йорд похлопав меня по плечу произнес:
– Мих-Костóнтис великий воин. Он сразил Эрика-иверга…
Далее последовала торжественная речь, из которой я опять ничего не понял. Мида присела рядом со мной, и начались переговоры. Конунг юлил, но знахарка напирала, а я глупо улыбаясь, продолжал потреблять пищу. Наконец Аль-йорд тяжело вздохнул и сказал:
– Что вы нашли в этом чужаке? Что ты, что ведун. Да, ему удалось победить дракона огненным шаром, но всем известно, что больше он ими кидаться не будет. Воин он тоже посредственный. Чего стоит ранение собственным мечом. В бою ему помогли боги, иначе он никогда бы не победил Эрика. Да, чужак удивил, когда зарубил братьев, но без коня бы он не справился. Не могу же я тащить в поход лошадь. Для меня чужак бесполезен. Что с ним делать?
– Посели его в древних камнях, – посоветовала Мида. – Там он будет полезен. У тебя в сарае штука для метания была. Пусть поставит ее там и встречает незваных гостейбольшими стрелами.
– Так она же сломана? – удивился конунг.
– Починит, чай руки не из ж..пы растут, – отмахнулась знахарка. – Людей дай, чтобы дом поставить…
– Э-нет, люди самому нужны, – заартачился Аль-йорд. – Мы летом в поход идем. Неужели кто-то захочет променять добычу на возню со стройкой?
– А если я попрошу?
– И я опять спрашиваю, что ты с ним возишься? Он что на твоего почившего сына похож? Или на давнего мужа? Я-то сам их не видел, но может в тебе материнский инстинкт пробудился, – поинтересовался конунг.
По тому, как изменилось выражение лица Миды, стало понятно, что ей неприятна эта тема, однако она справилась с нахлынувшими эмоциями и сказала: