Он поглядел на лачугу, служившую ему до сих пор жилищем, нашел ее еще более уродливой, чем когда-либо. «Умереть здесь?… Ни за что». Жеф Герцог накинул пальто, надел шляпу, удрал. Улица Сент-Оноре визжала. Жеф Герцог повернулся к ней спиной и помчался к Сене. В Тюльери мужчины и женщины подстерегали друг друга. Какой-то нищий протянул ему свою деревянную чашку. Жеф Герцог остановился перед этим нищим и довольно высокомерно поглядел на него.
— Вы не предпочли бы околеть? — спросил он.
— Не трудитесь беседовать со мной, черт бы вас драл, — нежным голосом ответил нищий.
Жеф Герцог продолжал свой путь. У Королевского моста он облокотился на перила. Протекающая Сена явно была слишком холодна.
Человек, решивший умереть, подумал: «Покончить с собой? Хорошо, это решено, но способ?..»
Он вполне естественно предпочитал абсолютно не страдать и, кроме того, прежде всего не делать из этого спектакля. Решение этой двойной проблемы давалось не без некоторой трудности; но вдруг Жеф Герцог хлопнул себя по лбу.
«И подумать только, что я не вспомнил об этом… Если когда-нибудь медицина годилась на что-нибудь…»
Немедленно решившись, он добрался до улицы Бак. Здесь жил его друг, совершенно исключительный невропатолог.
Час спустя друг-невропатолог, опершись локтями на стол, внимательно перечитывал письмо, законченное и подписанное Жефом Герцогом:
«Дорогой старина, прости меня: я кончаю жизнь самоубийством у тебя, рискуя доставить тебе массу всевозможных неприятностей. Но ты знаешь меня: я всегда питал слабость к декоруму. Так как мое жилище не достаточно элегантно, я пользуюсь твоим. Не сердись на меня. Итак, вскоре меня найдут здесь мертвым. Мне пришлось взломать твой шкап с ядами; я сожалею об этом, но что же мне было делать? Огнестрельное оружие, река, веревка и уголь мне отвратительны. Само собой разумеется, ты так же не повинен в моей смерти, как самый молодой из новорожденных агнцев. Это письмо послужит доказательством этого, если бы таковое потребовалось. Итак, не сердись на меня и забудь обо мне как можно скорей. Такова моя последняя воля. На этом прощай.
Подписываюсь: Жеф Герцог, самоубийца.
P. S. Наконец, так как ты доктор, завещаю тебе мой труп. Режь его по своему усмотрению».
— Ну? — спросил кандидат в самоубийцы.
— Ну что ж, — ответил невропатолог, — ладно… С этой штукой на руках я лично рискую немногим. И если ты решил… что называется, решил… решил бесповоротно…
— Вот именно.
— Ну что ж!.. В таком случае, я не вижу причин отказать тебе в этой маленькой услуге…
Он встал. Открыл скрытый в стене шкап. Выстроенные в ряд, на полке стояли всевозможные пузырьки. После сравнительно долгого колебания он остановился на одном из них.
— Вот, — сказал он.
Жеф Герцог взял пузырек и недоверчиво поглядел на него.
— Вот это? — спросил он.
— Да, — подтвердил невропатолог. — Вот это. Гром и молния в бутылке. Хорошее лакомство, не так ли?
— Действует быстро?
— Десятую долю секунды.
— Безболезненно?
— Гарантирую.
Жеф Герцог приподнял стеклянную пробку.
— Послушай, — сказал невропатолог, — будь осторожен! У тебя еще есть время для размышления… Если ты поднесешь горлышко к носу и чересчур глубоко вдохнешь…
— Вот так?
Жеф Герцог решительно поднес к ноздрям открытый пузырек. Невропатолог попытался сделать жест протеста и довольно вяло сказал:
— Берегись, старина!