- Не воруют, а делятся, - осадил черт. - Завтра они развезут этот чай по знакомым спекулянтам и перепродадут по завышенным ценам. Или толканут тем же кооператорам. А ты будешь пробавляться чайными отрубями по семьдесят шесть копеек за пачку.
- А как же сигнализация? Ночь на дворе, - не унимался Веня.
- Все в милицейских руках. Видишь в стороне грузовую машину с чужими номерными знаками? Только что подвезли из другого города. Дэпэ, так сказать. И ты учти, никто в накладе не останется - ни кладовщица, ни кто привез, ни милиция. Вот тебе и вся борьба с алкоголизмом и спекуляцией. Вопрос: что изменилось за четыре года перестройки? И нужна ли она была вообще?
- Не позволю, - набычился Веня и шагнул к милицейскому "бобику".
Черт прищемил его когтями за рукав рубашки выше локтя и сильно дернул назад.
- Пусти, нечистая сила, - ощерился Веня, со всей силы хватая кулаком по тугому животу. - Зашибу, гада.
- Пускай идет, - заступились сверху. - Это благочестивый порыв. А порывы надо поощрять.
Черт согнулся пополам и уселся на гладкие плиты тротуара. Глаза у него вылезли из орбит, изо рта вырвалось долгое кряхтение, словно он наконец-то добрался до толчка. Веня размашисто подошел к милиционеру, отобрал несколько коробок с конфетами. Некоторое время тот молча разглядывал его. На лице не отразилось ни растерянности, ни испуга. Подошел второй милиционер с уверенной улыбкой во все лицо. Наконец первый переглянулся со вторым и оба, не сговариваясь, разом взмахнули руками. Вене показалось, что он превратился в бабочку, которая пытается догнать собственную голову. Он поймал ее под самой стеной из сложенной кое-как деревянной тары и тут же отключился. А когда очнулся, ни конфет, ни милиционеров, ни самого магазина уже не было. Вокруг расстилался заваленный кучами металлолома, залитый тихо мерцающей синевой, громадный пустырь.
- Где я? - будто с похмелья, хрипло спросил он. Но голова не болела. Свободно двигалась и нижняя челюсть. Только пальцы оставались согнутыми, будто продолжали держать яркие коробки с шоколадными наборами.
- Отошел, патриот, - массируя выпуклое брюхо, угрюмо буркнул черт. - Засветить бы тебе между лопаток, чтобы в следующий раз знал, куда можно лезть, а куда нельзя. Раньше за бутылку бормотухи сам разгружал левые рефрижераторы с ворованным вином. Тьфу... Идиот.
Слюна кометой врезалась в стальную болванку и разлетелась зелеными брызгами в разные стороны. В месте соприкосновения вспыхнула яркая, будто от электросварки, голубая дуга. Веня переступил с ноги на ногу и огляделся еще раз. Он словно попал на другую планету. Вокруг царили пустота и разорение. Месяц осторожно ощупывал своими лучами печальные останки какой-то техники, брезгливо прикасался к шершавой поверхности неспешно ползущего по неглубокому оврагу жидкого черного месива. Ни дороги, ни деревца, ни жилого строения.
- Где я? - с тревогой в голосе повторил вопрос Веня.
- Не узнал, - обрадовался черт. - В самом центре перестройки. А точнее, на чалке, организованной твоим родным заводом. Вот эти железные остовы не что иное, как брак выпускаемой вами продукции, а это месиво раньше было чистой светлой речкой. А все потому, что очистные сооружения до сих пор в зародыше. А хочешь узнать причину?
- Хочу, - едва слышно прошептал Веня.
- Потому что ваш генеральный директор - наш человек, - хихикнул черт. - У него там, в Центральном Комитете, волосатая лапа. А может, и в самом Политбюро.