Двуногие ошеломленно переглянулись. Отчего-то сейчас они в полной мере осознали, что чувствуют оклеветанные и напрасно обвиненные – может, потому, что шанса на оправдание у них не было…
— Чудеса! — только и смог сказать другу Сашка.
***
Тем временем, успешно преодолев за шесть с половиной часов шестьсот восемьдесят километров, спасатели приближались к Газиантепу.
Бодро прохрапевший весь путь Андрей Дмитриевич всхрапнул последний раз, очнулся и оживленно завертел головой. Смотреть было не на что, а энергичная натура требовала действий.
— Димка, сейчас приедем в город, позавтракаем и поменяемся, — скомандовал он.
— Я не устал и иду со средней скоростью сто десять. Штрафов нет,— то ли отрапортовал, то ли попытался протестовать Димон.
— Разговорчики мне, — строго скрестил брови старший советник юстиции. — За руль, Иван, на два часа, потом я, а то Третьяковка получит холст в духе соцреализма, под названием «Прокурор у Ауди, взятой напрокат, со своей конницей»…
Некоторое время все молча переваривали информацию, затем в телефоне Ивана пикнуло, и в «Сообщения» пришёл вопрос: «Вань, а откуда Третьяковская галерея получит такую картину?».
«Думаю, с Хованского *. У нас там место», — пришёл незамедлительный ответ.
Несмотря на десять часов утра, сухой и горячий воздух тяжёлой пеленой висел над городом. На выцветшем от августовской жары бледно-голубом небе не было ни одного облачка, зато нескончаемые шеренги грязно-белых овец, никак не реагируя на сигналящие машины, неторопливо брели по дорогам при въезде в миллионный Газиантеп.
Медленно прожаривающийся областной центр в полном составе (если не считать пары автобусов с туристами и отар худеющей на солнечном пекле баранины) старался упрятаться в тень, по возможности меньше двигаться и больше пить.
При этом придорожные кафешки, как ни странно, были заняты! Выспавшийся Хенрик предложил заехать в музей мозаики Зеугма, в котором, по его словам, находилась самая большая в мире коллекция, найденная неподалёку в останках античного городка.
— Музей новый, современный, — сообщил он. — Наверняка в нём находится комфортабельное кафе для туристов, а я пока по залам пробегусь. На его открытие сам Эрдоган приезжал…
— Ну, раз Эрдоган, тогда канеш, — милостиво согласился прокурор, даже не подозревая, во что его сейчас опять втянули.
***
Сквозь ропот чёрной крови земли, вздохи и стоны клокочущего марева пламенной магмы, как тихий стук живого сердца, мелькают, перекрещиваясь и расходясь в стороны, протуберанцы огня.
— Ты действительно всегда любила меня, — вдруг складываются в звучание лучи.
— Что есть любовь? — привычно смеётся бесконечная мгла. Пульсары бегут, сталкиваются, кружатся, создавая волшебную фигуру. Танец Венеры вокруг солнца. Пиктограмма нежности.
— Наши тени хотят жить земными человечками и знать её, — тихо шепчет луч. — И ещё она — наши дети. Твоя память. Моя мысль…
Средоточие тьмы, как чёрная роза, раскрывает свои лепестки, и мгла начинает подкрадываться к яркому лучу, обволакивая его и смешно касаясь, словно слепой щенок, ищущий тепла.
— Я покажу им тебя такой, какой увидел впервые сам. Свою Палладу!
И тьма начинает хохотать…
***
— Это был достаточно современный город, — размахивая круассаном, вещал Хенрик. — Только великие мастера, сравнимые с братьями Дзукатто, могли создать «Вакханку», которую обнаружили на полу особняка. Красивая женщина.
— Смотрит, зараза, что моя тёща, как ни повернись, всё видит, — отметил сидящий напротив.
— Есть предположение, что это изображение богини, Афины Паллады.
— Ну, по мне, так вон та фреска хороша. Похожа на наш герб советский, только без колосьев. Вот, вижу я в нём огромный сакральный смысл. Серп — натуральный полумесяц, а молот — крест. Налицо союз рабочих и крестьян - как в работе, так и в вере. Как признали герб недействительным, так и пошла война на Кавказе. Карабах, первая Чеченская, вторая…