Всё очень хорошо и про Джека Фроста уже во всю рассказывают детишки во дворе и мечтают с ним поиграть, но он лишь сторонится и только оставляет «подарки» на морозных окнах. Ему больше не нужны дети и наступает острая апатия, вместе с нежеланием кого-либо видеть. Его спасает еще несколько раз тень, оберегая от пакостных фейри или от злобных духов лесов, а Джеку только больно, когда теплая тьма обвивает запястье; хуже только видеть грозных Кошмаров — тогда вовсе хочется выть.
Свое поведение он уже не хочет даже объяснять. Просто скитается, делает работу на автомате и даже не собирается лезть себе внутрь, понимая, что там просто адская белая мгла сжигает всё холодом и пустотой. Одиночеством. А кричать уже нет сил.
Только вот погода в корни с ним не согласна, и через несколько дней случается буря; Джек сам её провоцирует, прилетая в северный городок Финляндии. Он уже просто не может ничего с собой поделать, а погода реагирует, создавая ледяной шторм, в эпицентре которого Фрост, стоит посреди маленькой темной улицы и не понимает, как остановить творящийся вокруг белый хаос. Он даже не знает с чего начать, и уже даже не хочет прекращать — пусть хоть погода выплеснет свое негодование и злобу, раз он не может.
Джек не отходит назад, не прикрывается руками или посохом, когда сотни острых снежинок врезаются в кожу и колят ледяными иглами. Молоденький Дух только прищуривается и безвольно опускает руки, едва удерживая в онемевших пальцах посох. А температура всё падает, замораживая деревья, фонарные столбы, дома и машины, пробирая своим холодом даже его. Заставляя едва заметно передернуть плечами от мороза.
Джеку наверное впервые за всё время становится не по себе от его же стихии: становится холодно и неуютно с каждой минутой. Но в свою упертость, и в копилку апатии, Фрост не улетает и даже не сдвигается с места, думая, какого же черта с ним происходит.
— Холодно… — одними губами, понимает, что это его первые слова за несколько дней, но ничего поделать с собой он не может, и внешняя стужа лишь дополняет то, что творится внутри.
Ледяной Джек не может замерзнуть, но ему холодно и он начинает мелко дрожать, отчасти понимая причину отказа от своей же стихии. Ему мёрзло, мерзко, одиноко и больно. Но он упрямый осёл и просто сдается на буйство метели, прикрывая глаза и понимая, что с ним что-то не так; в душе у него что-то не так.
Но спустя секунды последние фонари на улочке гаснут, а на снежного мальчишку позади накидывается нечто теплое, и буря, вровень эмоциям Джека, моментально изменяется, затихая слишком быстро.
Нечто теплое, тяжелое, и явно черное до пола, закрывает его спину и плечи, и в тишине затихающего ветра слишком оглушительно ударяется посох, падая на асфальт, выпав из ослабевших пальцев Джека.
То забытое чувство не проходит, вровень и шоку парнишки, а его плотнее прикрывают теневой тканью, полностью закутывая, и сильные руки обнимают со спины, а над ухом, впервые за все эти годы, звучит такой знакомый шелестящий голос:
— Извини, был далеко. Собирал новую армию.
Джек лишь прерывисто выдыхает, позволяя дрожи пройтись по телу, и закрывает глаза, с каким-то немыслимым облегчением и тоской откидывая голову назад, прижимаясь к худому плечу затылком.
Все чертовски становится правильно: и его угомонившиеся эмоции, и темная устрашающая улица, и тени, жуткими силуэтами расползающиеся вокруг, и этот, судя по всему, теневой плащ, заботливо накинутый на него… И, главное, эти темные горячие объятья. Морозный Дух едва ли устало улыбается, сдается и нежится в сильных руках, задавая такой ненужный сейчас вопрос:
— И когда хочешь напасть?
Позади слышится знакомая усмешка, едкая, но вовсе не злобная.
— Когда ты пожелаешь.