— Тшш… Тихо. Успокойся. Услышат ведь, проснутся, увидят, а ты изящный, гибкий, прекрасный. И у меня на коленях в придачу. Такой распаленный… — Питч усмехается, ведет губами по влажным белоснежным волосам, поглаживает успокаивающе, с четким понимаем, что скорее успокаивает своего Снежного не из-за других, а из-за себя, — Не стоит никому это видеть, тем более, как выгибаешься, как стонешь, насколько идеальный… это всё для меня. Только для меня.
«И почему я с тобой полностью согласен?» — Джек сам едва улыбается, скорее понимает что усмехается, и всё же ведет себя потише, поддаваясь под каждое касание и вновь вовлеченный в более медленный, но такой жаркий поцелуй.
Только вот через минуту, когда вновь становится плевать на всё, и Джек нетерпеливо хнычет от острых поцелуев-укусов на шее, автобус начинает тормозить, предвещая скорую остановку. Первым предсказуемо реагирует Блэк, он отстраняет Джека и вовремя ссаживает с себя, ровно за две секунды до того, как включается яркая синяя подсветка.
Остановка, прохладный сквозняк проникает в прогретый салон, несколько зайцев бегут наружу, а новые спешно занимают их места.
Джек дышит загнано, быстро, пытаясь успокоить сердце, поправляет край оттянутой кофты, и жмурится, вжимаясь затылком в сиденье. Блядство, но хорошо, что куртка рядом и которой можно прикрыть всё, что ниже пояса…и стояк блядь тоже.
Три минуты, три долгих мучительных минуты синего света, шепотков и шума, пока вновь не воцаряется мрак и автобус не трогается с места, а мальчик шумно сглатывает, медленно выдыхает, чуть более успокоенный.
Осторожное касание чужих пальцев на шее, вниз, по кадыку, спускаясь к кромке воротника, едва оттягивая, тихий скрип, давление справа, горячие губы накрывают над сонной артерией, в которой бешено несется горячая кровь. Джек хочет взвыть, но только выгибается, вскидывается, находя чужие губы и целуя — жадно, загнанно, желанно, как и хотел ещё в первый раз. Твою ж, да между ними искрило с самого начала, с первого взгляда, и в то же время Джек не чувствовал рядом чужака! Это его — его мужчина, который словно очень долго был рядом — постоянно, но был всегда в тени.
— Питч, — жалобное, просящее, ласковое, и парень понимает — не хочет ждать утра, не дотерпит, — Я прошу тебя…
— Успокойся, — хриплое, приказное, и на шее первый болезненный укус, только это не отрезвляет Фроста, а лишь сильнее заводит, так, что он выгибается, нетерпеливо шипя.
— Не могу… Не хочу!
— Блядь! — раздраженным рычанием и мальчишку вновь затыкают поцелуем, тянут на себя, но Джек с удовольствием перебирается сам, нагло садясь на чужие бедра и обнимая за шею.
— Надо было хватать тебя за шкирку ещё возле подхода к вокзалу и тащить в машину, а там действительно на чартер!.. — между поцелуями, шипяще и почти злое, — Сука… ещё три часа…
— Не злись, Питч, прошу. И… Стоп! Какой хватать и…
— Потом, — Блэк вновь отмахивается, не больно прикусывая под челюстью, и вновь дорожкой влажных поцелуев вниз, — Я же обещал, потом Снежный мой. Всё потом.
— Ну и к черту разговоры, — Фрост не знает откуда в нем просыпается такая же злость и нетерпение, он просто целует, обнимает крепко и больше не хочет возвращаться в нормальный мир.
Нормальный? А нормальный просто рухнул, чертов кратер вместо нормального мира, вместо того города, где он жил. Вот уехал, а сейчас в другой реальности… Нет, в другом новом дивном мире, в котором точно будет присутствовать один единственный, нужный, приобретенный случайно, но такой необходимый.
***
Когда салон наполняет серый свет, многие проснувшиеся понимают, что уже утро. Они едут с большой скоростью, водитель, выбившейся из-за гололеда из графика гонит под восемьдесят в час, и это чувствуется по реву мотора и мельканию пред городского пейзажа.
За окнами заснеженный туманный рассвет, мерзкий, студено-влажный, много выпавшего снега въезжая в черту города, и мороз, который расцветает узорами даже на запотевших окнах Икаруса.
А его сон безмятежен, спокоен, с легкой улыбкой на губах. Питч не хочет будить своего белоснежного чертёныша, совсем не хочет прерывать такой спокойный сон, но они подъезжают к автовокзалу. Потому Джека будят.
Будят аккуратно, впервые осторожно, не с ноги выбивая дверь, не включая громкую музыку или фен рядом, вместе с телеком, не кидают подушкой, а вот так — осторожно, мягко проводя пальцами по лицу, шее, поцелуем в висок, с шелестящим и уже привычным:
— Снежный мой…
Питч. Джек кротко улыбается в полудреме и медленно открывает глаза, сонно осматриваясь.
— Давай, подъем, мы подъезжаем, — следом слышится рядом, несмотря на нежные поглаживания по волосам.