Ведь сейчас он хочет в другой, совершенно иной, боли до конца утопить свою вину и причастность, переродиться, наконец, в опасных объятьях, отдавая себя единственному жестокому Кошмару до конца. Пусть забирает. Имеет на это право. И имел его весь этот год и четыре тому назад. Верно. Ещё тогда забрать запросто мог. И тогда бы этого ничего не было.
Режущая виной боль в душе Снежного Духа перемешивается с всепоглощающим желанием быть присвоенным, быть в этой темноте с ним, и он не выносит своих эмоций, загнанно умоляя:
— Разорви, укуси, жгутами за шею… Жестко!.. Чтоб с кровью, с полосами твоих когтей по всей спине, с болью, с запоминанием навсегда… Чтоб…
Джек всхлипывает, не выдерживая осторожных нежных к себе касаний, жмурится от того, насколько эти прикосновения сейчас для него незаслуженные — он не имеет на такое право.
— Нет, мой хороший… — наконец отвечает на все просьбы Снежного Питч, он прячет понимающую, впервые теплую, усмешку в волосах мальчишки, и прижимает его к себе вплотную, давая ощутить свое тепло, — …Тебя нужно нежно, с оттяжкой, долго, медленно… — смешком в белые волосы. — Очень медленно и очень нежно. Чтобы терял сознание и вновь кричал, срывая голос, впивался ногтями до крови мне в лопатки и умолял загнано, кусал… Рвал и замораживал теневые простыни и снова терял сознание, прогибаясь подо мной.
Король прикрывает на мгновения глаза, с довольством представляя эту картину, и сжимает Джека крепче, ведя ладонями по изгибу прохладной изящной спины мальчика. Последние крупицы их одеяний черной пылью оседают на едва освещаемый пол, когда Питч сдерживая жадный рык, добивает дрожащего парнишку следующим:
— И ты будешь это делать сегодня и завтра. Будешь настолько открытым мне. Ты будешь…
— …Принадлежать лишь тебе, — заканчивает фразу Джек, бешено улыбаясь затухающему сиянию камней на потолке, и не обращая внимания, как по бокам висков стекают слезы, едва щекоча кожу.
***
Легчайшими поцелуями по лопатке, чуть вниз, по остро проступающему позвоночнику, пока мальчишка едва улыбается во сне, медленно вытягиваясь на ворохе разодранных черных простыней.
— Тебя будить другим способом? — хриплый смешок мужчины, когда Джек морщится, но всё-таки довольно потягивается и открывает глаза.
— Всё-таки мог по-другому… — смущенно жмурится Фрост, однако без зазрения совести переворачивается на бок и закидывает на Питча ногу.
— Как вчера значит? — ухмылка проскальзывает на тонких губах мужчины, стоит лишь увидеть, как Джек не свойственно его стихии начинает краснеть. И вроде как ничего слишком уж развратно вчера утром и не было. Только вот сам юный Дух Холода думает иначе, да и вспоминает.
Жадно. До исступления, до потери собственного сознания и криков сорванным сиплым голосом.
Когда прошла нежность всей их долгой ночи, и наступило утро, когда проснулась жажда и страсть, захватывая в свое пламя и поглощая без остатка. А он плавился в сильных руках своего мужчины, и кроме всхлипов ни оставалось ничего, чтобы он мог вымолвить… Поддаваясь под каждое грубое ненасытное движение и…
Джек резко трясет головой, стараясь отогнать воспоминания вчерашнего утра. Хотя, он бы, наверное, повторил?
— Несколько позже, — нагло читая мысли мальчишки с довольством обещает Питч, аккуратно вновь отросшими когтями проводя по плечу Снежного, — У меня кое-что есть для тебя.
— М?.. — Джек не понимает в первую минуту, наверное, спросони не соображает, что и вообще к чему это Король Кошмаров говорит, но всё-таки до него доходит: он вспоминает нелицеприятные события минувшие сутки с небольшим назад — в ночь перед сочельником, и осознает, что сегодня так-то Рождество.
— Ты ведь ненавидишь Рождество! — пораженно вскидываясь и смотря в золотые хитрые глаза Короля, возражает Джек. Ведь ему и невдомек…
Но полностью свой «подарок» Питч сейчас рассказывать и открывать не будет. Он лишь грациозно встает с их временной постели и, моментально облачившись в привычное теневое одеяние, подает руку Снежному мальчишке.