— Идти в пустой дом после работы и каждый раз думать, чем себя занять, я не могу, уж лучше я проведу время с тобой до того момента, когда буду готов просто прийти и лечь спать. Дома… всё мне напоминает о жене и дочке…
— Выходит, люди не могут жить поодиночке? Почему? Ведь, привязывая себя к кому-то, ты рискуешь потерять этого человека, и это повлечет за собой только страдания.
— Выходит, что так, — чуть погодя, ответил Флэнд.
— Но мне-то никто не нужен, — взгляд ничуть не дрогнул, а вот голос…
— Уверен?
Флэнд проводил с «Номером один» много времени и уже начал отличать его обычный флегматизм от притворного.
— Ты сам говорил мне не показывать своих эмоций. Эмоции — это слабость. Получается, привязанность тоже слабость!
— Это так. Но привязанность делает нас с тобой людьми. Рано или поздно ты выйдешь отсюда и тогда-то по-настоящему научишься испытывать эмоции. Это не будет твоей слабостью. Я не хочу, чтобы ты был «непобедимым солдатом», как того желают лаборанты, а человеком со своими взглядами и мыслями. И если когда-нибудь в твоей жизни появится ещё кто-то, к кому ты почувствуешь привязанность, — не отпускай этого человека! Ни за что! — слова мужчины звучали как никогда проницательно. Казалось, так он говорил с подростком впервые. И хоть мальчик был с Флэндом не совсем согласен, он привык ему верить. И поверил.
***
— После того, что было, думаю, к тебе я и привязался, — Браз попытался вложить в слова все эмоции, на которые был способен в данный момент, заканчивая свой рассказ.
— Привязался? — хотел было удивиться Рэйн, но заливистый смех Альмы перебил все звуки.
Гнетущая атмосфера, что царила в помещении, мигом растворилась. Под заразительный смех рыжеволосой засмеялся и Клим, Линг лишь усмехнулся. Только Лейле было не до веселья, она одарила Браза грустным взглядом.
— Пхах, что ты, крыска, только что… Не против же, если буду звать тебя крыской? Ну там лабораторная крыска, все дела, без обид, короче. Но я правильно тебя поняла, ты, — девушка указала пальцем в сторону Браза, — думаешь, что ему, — палец плавно перешёл на Рэйна, — есть до этого хоть какое-то дело? Да этот злюка даже нас ни во что не ставит, что уж говорить о тебе!
— Альма, ну это слишком, ты перегибаешь палку, — Клим не особо любил перечить девушке, в которую влюблен, но сейчас она явно была не права.
— О, я могу не только перегибать, но ещё и сломать эту самую палку, — задорный взгляд с Клима перешёл на Браза. — Позволь рассказать тебе кое-что о твоём «спасителе». Всё, что у него есть, — это вот мы. Но вот незадача: на наше мнение ему с высокой колокольни! Живёт с нами в силу привычки. Девушку, которая влюблена в него, — адово игнорит, лучшего друга спокойно может приложить головой об стену, что тогда говорить о крыске, которую злюка притащил с магией забытой плане…
— Альма! — на этот раз не выдержал уже Линг. — Хватит уже. Рэйн хоть и со скверным характером, но прекрати лить грязь на него ни из-за чего. Когда ты заводишься, ты становишься отвратительной, — изрёк он с неприсущей ему злобой.
Былой смелости у девушки как и не бывало. Взгляд упал в пол, а все мысли завертелись вокруг одного лишь слова «отвратительной».
Рэйн уже собирался с мыслями на полный красками ответ, слова Альмы не хило так подвинули его самооценку, но тут вместо него вмешался Браз.
— Если ты пытаешься меня от чего-то отговорить, то это бесполезно. Есть много чувств, которые мне просто недоступны, одно из них — сомнение. Я не умею сомневаться, поэтому точно уверен в каждом своём слове. Я привязался к Рэйну и теперь действительно не оставлю его. Не отпущу!
Рэйну аж паршиво стало. То ли от абсурдной искренности, то ли от внезапного… признания. Это же было, считай, признанием в любви от того, кто не понимал в ней ровным счётом ничего.
А Браз, не дождавшись никакого ответа, посмотрел на Альму и продолжил уже чуть тише:
— Сомнения других я различать умею, и то, что ты сказала про Рэйна, — неправда. Ты же сама в это не веришь. Зачем тогда говоришь? Ты ненавидишь его?