В голове на задних рядах возникла эгоистичная мысль.
Обо мне она никогда так не плакала.
Через два дня в городском суде Хоукинса должно было состояться слушание по делу Стива Харрингтона.
Все эти два дня Макс лежала в своей постели, лицом к стене, поднимаясь с неё только два раза. Один раз — на кухню за чашкой воды, второй — в уборную.
На вторые сутки Майк не выдержал первым. Поздно вечером подросток собрал отца и мачеху на кухне и рассказал им.
Но не всё.
А только часть. И не про себя или кого-то из своих друзей. Кудрявый имел талант выходить сухим из воды.
Правда, не в этот раз.
Макс медленно поплелась по лестнице вниз, на кухню, чтобы долить в чашку воды из-под крана. Глаза рыжеволосой были воспаленными и красными у век, как и нос. Губы обкусаны в кровь.
–Майкл, это ужасная шутка! Как тебе… Бессовестный. Я всё понимаю, но эта выходка уже вышла за рамки морали, сын. –Тед ходил взад — вперёд.
Майк подпирал спиной стену. Плечи его осунились, а взгляд поник. Ему и правда было стыдно. И плохо. Очень. И он по-настоящему впервые чувствовал угрызения совести. И ответственность за состояние Макс.
–Слава Боже, что Макс цела. Я уже боялась, что это Стокгольский синдром. –Сьюзан перекрестилась.
Набожная католичка.
–Папа, завтра же будет суд? Мы можем дать показания…
–Нет, Майк. Уже не можете. Потому что тогда вас могут приписать к преступлению. –Тед поправил очки.
–Да, Майк. Тед прав. Это уже не ваши детские игры. –Сьюзан серьёзно посмотрела на смущённого мальчишку.
–И уж, что точно может быть, так это статья за клевету. Нужно искать другой способ решения этой проблемы. Но я тебе не позволю так рисковать собой, собственной репутацией и…
Звон. Осколки разбитой чашки валялись на полу в коридоре.
Выходящий из кухни луч света освещал маленькую фигурку рыжеволосой девчонки.
Шесть пар глаз в ужасе устремились на Макс.
–Что «и»?.. Мистер Уилер, Вы не договорили… Ну же?
Майк ожидал всего чего угодно от Макс. Он мысленно готовился к её реакции, но к такому невозможно было подготовиться. Она не кричала, не истерила, не плакала, не билась о стены. Она просто стояла и молчала. Смотрела своими голубыми глазами на них всех и прожигала каждый дюйм кожи на теле.
На её лице в одну секунду родилась лишь одна эмоция. Хотя, это не эмоция вовсе.
Состояние.
Полное безразличие. Равнодушие. Холодность, но без тени презрения.
Разочарование.
В них во всех. В Теде. В матери. И уже окончательно в Майке Уилере.
Так смотрят люди, которых предали, самые близкие, у которых больше нет «семьи».
–Макс, дорогая. –Аккуратно начал Тед. –В жизни бывают разные обстоятельства, поэтому… –Рыжеволосая не стала его слушать, она вернулась в свою комнату и за считанные трицать минут сорвала с карниза штору, взяла в руку строительный степлер и наклеила плотную штору на место двери. Криво, но сойдёт.
Никто из Уилеров к ней даже не пытался вломиться. Все знали, что это бесполезно.
По решению суда, а точнее, благордя связям мистера Хоппера, Стива Харрингтона оправдали.
–Не виновен. –Удар молотком.
Но этот самый удар молотка уже не мог снять бензинное пятно с репутации парня. В старшей школе Хоукинса его документы обратно не принимали, а он собственно, уже и не просился. Сдаст выпускные экстерном в следующем году. В конце недели, Стив собрал свои скудные вещички в один старый чемодан и рано на рассвете покинул провинциальный городок, так и не попрощавшись ни с отцом, ни с Робин, ни с Макс.
–Макс, его отпустили, всё хорошо! –Радостно сказала Сьюзан, после возвращения из зала суда.
Девчонка сухо посмотрела на мать, потом на отчима. На Уилера младшего она вообще даже не взглянула.
Не разговаривала. Не замечала. Не подходила к его фигуре ближе, чем на семьдесят дюймов.