Скептическое хмыканье мог бы вызвать разве что способ устроить столь желанный для крыс катаклизм. Семи пядей во лбу не требовалось, чтобы понять: речь шла о жертвоприношении или о ритуальном убийстве. Убийстве человека; от крыс требовалось совершить символическое умерщвление нынешнего «царя природы», чтобы продемонстрировать его недееспособность, унизить. Как у Киплинга: Акелла-де промахнулся, следовательно вожаком больше быть не вправе.
В былые времена хмыкнул бы и сам Мартин. Как образованный человек двадцать первого века. Еще бы вспомнил студенческие ритуалы ночью на экзамене. «Халява, приди! Халява, приди!». В том смысле, что подготовки к сдаче эти трепыхания все равно заменить не могут.
Но столкнувшись несколько лет назад с самой настоящей магией — в лице джинна, попавшего в плохие руки и лапы — Мятликов теперь свой высокомерный скепсис поумерил. Понял теперь: колдовство существует, оно возможно. И тем более возможны явления, которые только несведущим покажутся магическими чудесами.
Вспомнилась некогда услышанная мельком цитата из «Теории хаоса». Про взмах крыла бабочки, способный вызвать землетрясение на другом континенте. И подумалось следом: а как насчет того, чтобы нужную бабочку поймать и заставить произвести роковой взмах в наиболее походящем для этого месте? Так сказать, по заказу.
Затем, похоже, и существовали подобные легенды. Подсказывая посвященным и насчет бабочек, и насчет подходящих мест. И о самой по себе возможности что-то изменить данным способом.
К такому заключению пришел Мартин Мятликов. И теперь перешел к другому вопросу: а что предпринимают крысы, желая добиться от природы желанного для них результата. И предпринимают ли вообще.
По запросу «Нападения крыс на людей» щедрый Гугл выдал целую кучу ссылок на статьи в новостных сайтах — посвященных, главным образом, происшествиям и криминальной хронике.
«Стая крыс загрызла насмерть бомжа в подземном переходе».
«Ребенок госпитализирован после укуса крысой».
«Крысы терроризируют жильцов многоквартирного дома».
Впрочем, в частном секторе тоже не все гладко: «Жильцы ряда частных домов жалуются на активность грызунов-вредителей».
«На станции московского метрополитена видели огромную крысу».
И тому подобное.
Заголовок последней статьи отдавал желтизной пуще орошенного собаками свежевыпавшего снега. Так что верить ей не стоило даже растерявшему былой скептицизм Мартину. Но в целом открывшаяся картина не радовала. Неугомонный враг человека, серый и хвостатый, не дремал, было ясно. Более того, судя по количеству публикаций, наращивал свою активность.
«Каково это, когда в войне одна сторона не знает, что с ней воюют?» — подумал Мятликов с грустью.
Одно обнадеживало, что похоже, не всякое убийство хомо сапиенса годилось в качестве подношения Рогатой Крысе. Ведь бомжа того загрызли, но судя по дате публикации, не меньше трех дней прошло — а солнце по-прежнему светило. И никакие Тамбора с Везувием ему вроде не мешали.
Следовательно, эта ставка не сыграла, как говорят крупье. Что-то не учли хвостатые ублюдки. Либо день выбрали неподходящий — фазу луны и все такое прочее. Либо грязный забудлыга в жертву не годился. Потому как… например, по образу жизни был ближе к крысам, чем к человекам разумным.
То есть, время у него, Мартина, как и у всего человечества, в запасе имелось. Но время — на что? Что мог сделать тот же Мартин Мятликов?
Если подумать, выходило, что даже предостеречь собратьев по цивилизации и биологическому виду он не мог. Максимум, чего бы при этом добился — угодил в палату с мягкими стенами. А прежде на корню уничтожил бы собственную деловую репутацию. Настолько, что даже выпишись он однажды из вышеназванной палаты, на работу его бы не взяли даже дворником.
Да, стоило считаться с этой склонностью людского общества — на любую странную, непривычную и пугающую точку зрения придумывать диагноз. И объяснять психическими расстройствами все услышанное, что не вписывается в привычную картину мира.