Но и без ржавчины было заметно, что вещица древняя, как экскременты мамонта. Клинок потемнел и успел немного погнуться, кое-где его покрывал голубоватый налет, оставшийся после удаления пятен коррозии. А непонятные письмена, испещрявшие его, даром, что были выбиты, а не нарисованы, частично сгладились, став едва заметными.
— Карасукский бронзовый ритуальный кинжал, — представил Умник это древнее изделие, — ориентировочно второе тысячелетие до нашей эры. Позаимствовал у одного приятеля с кафедры археологии.
— И зачем?.. — не понял Длинный, но Умник бесцеремонно перебил его. Вернее, словно не услышал вопроса.
— Но что мне больше всего в нем понравилось, — сказал он, спича своего и не думая прерывать, и было видно, что много и вдохновенно говорить ему не впервой, — так это название. Точнее, имя… такой замечательной штуке, как живому существу, потребно имя. А оно у кинжала переводится как «Зуб крысы» или «Крысиный зуб».
— А-а-а, понятно, — брякнул Длинный, однако снова был проигнорирован витийствующим напарником.
— Символично, правда? Рогатая праматерь-Крыса получит человеческую душу, когда тело будет сражено «Крысиным зубом», в руке того, кого направляет душа опять-таки крысы. Уж если это не сработает, тогда я просто не представляю, что может нам помочь.
— Класс! — так, в противовес партнеру, немногословно прокомментировал его слова Длинный. — Не зря тебя Умником прозвали. А теперь…
И он протянул было руку к кинжалу. Но натолкнулся на мгновенно накрывшую его ладонь Умника.
— Подожди, — проговорил тот строго, — помимо инструмента, для жертвоприношения нужно выбрать подходящее время.
— Пятница, тринадцатое? — хмыкнул Длинный.
— Как раз это чушь, — отрезал Умник, — и пятница перестает быть пятницей, если исчислять время не семидневными порциями, а скажем, десятидневными. И тринадцатое число не будет тринадцатым по другому календарю. Хоть юлианскому, хоть лунному. И даже красивые номера годов, вроде двухтысячного или две тысячи двенадцатого не являются такими по другому летоисчислению. Но вот что важно учесть, так это фазу луны, например. Когда лучше? В полнолуние, когда у всего живого повышенный аппетит, а значит, и дух Рогатой праматери-Крысы дарованную ей душу примет с особенной охотой? Или, наоборот, в новолуние — когда темнее всего? Символично же, раз мы собираемся погасить Мировой Свет! А время? В полночь лучше или на рассвете… чтобы оный так и не наступил? Ну а как насчет времен года и положения солнца? Равноденствие, солнцестояние… это имеет значение? Придется и с людьми знающими в университете потолковать. И самому немало книг переворошить. Так что торопиться не стоит.
Длинный кивнул, по крайней мере с последним утверждением не споря. Сам считал, что спешить некуда.
— Я тоже мог бы помочь, — осторожно предложил он, — погуглить…
Ответом Длинному стал профессорский взгляд, полный искреннего дистиллированного презрения. Ты бы еще к старухам на скамейке обратился с таким вопросом, словно говорил он.
— Лучше покажи, кого в дар приготовил, — попросил Умник, — и где, кстати, ты держишь этого несчастного?
— Э-э-э… в ванной, — отвечал Длинный, выходя в прихожую. Умник последовал за ним.
— Живым не дамся! — донеслось из-за двери ванной комнаты, когда Воропаев услышал приближающиеся шаги. — Так и знайте. Эй вы, там!..
— Кот?! — с возмущением воскликнул Умник, глядя на напарника вытаращенными как у рыбы, глазами из-под очков, сходство только усиливавших. — Ты притащил кота? Ты решил предложить Рогатой праматери-Крысе…
— Тише-тише-тише, — осторожно и вполголоса проговорил Длинный, прикладывая к губам палец, — ты ведь тоже понимаешь его речь? Так вот, это не обычный кот. Раньше он был человеком, подобно тому, как мы — крысами… Серым Народом. Более того, он был не абы каким, а именно тем человеком, которого я… заменил. В чьей квартире теперь живу, на чьей машине езжу, и на чью работу хожу. Тоже символично, согласись.