— И куда это мы так спешим?
Ломать стены — это определённо плохо, но ломать стеклянные двери — немного менее ужасно. Хотя, ходили тогда бы оба с повязками на руках. Как два идиота. Хотя почему как?
— Там закрыто. — Сквозь зубы процедил я.
— И ты решил с разгону выбить дверь?
«С разгону я могу решить выбить только тебе челюсть.» — однако, даже в моей голове это звучало глупо. Какая бы агрессия меня не одолевала, сотворить подобное я не мог. Дяди могли бы, отец мог бы, Мэйбл могла бы, но не я. Но так хотелось…
Стоило вспомнить о сестрёнке, как она тут же замаячила на горизонте. Спустилась с лестницы, и побежала за подругой в холл.
Достав из кармана ключи, Боуэн открыл дверь.
— Дамы вперёд. — Со смешком добавил он, отходя в сторону.
— Ненавижу тебя. — Я знал, что от сжатых до такой степени кулаков остаются следы, но ничего с собой поделать не мог.
Перешагнув порог, я не успел и глазом моргнуть, как послышался звук закрывающегося окна. Резко развернувшись, я увидел, что все они закрыты.
— Что-то не так? — Боуэн действительно выглядел так, будто бы ничего необычного не происходило. Вообще ничего.
— Не важно… — Прошептал я и направился в холл. В голове вертелось множество вопросов.
«Ему совсем плевать, как я к нему обращаюсь?», «Он не услышал, что я сказал?», «То, что произошло в кабинете — злая шутка моего разума, или я схожу с ума? Или это проделки призракаполтергейстачертовщины что явно не ушла в небытие?», «Закрывшееся окно относится к тому же, к чему и горшок с цветком?».
Не дожидаясь, пока Боуэн закроет дверь, я вышел в холл и, ничего не объясняя, взял Мэй за руку, выводя из здания. Она только и успела бросить короткое «пока!» подруге. Но потом, по пути домой, — как на зло дождь всё же пошёл, совсем слабый, но неприятно, — ответить или, если быть точнее, найти отмазки всё же пришлось. Кроме того, ей ещё удалось уговорить меня помочь с репетицией текста. Мол, Эмили постоянно занята, а ей время терять нельзя. Будто бы у меня своих планов не было.
Спасибо репетициям, времени у меня тем вечером совсем не осталось. Стоило на секунду отвлечься, как начиналось: «Ты совсем не помогаешь!» или «Я с таким же успехом и со стеной репетировать могу». Ну и репетировала бы, чего меня трогать? Да и не мог я не отвлекаться — по сотне раз повторять одни и те же фразы — с ума сводит.
Но к ночи всё стало ещё веселее — пьесу, которую они должны были играть в декабре, Мэй решила предложить играть на французском. Это было до такой степени безумной идеей, что меня пробило на смех. Далеко не все в труппе изучали именно этот язык, так как чаще всего вторым языком изучают испанский. Но даже если бы и все его изучали, то реакция Кассандры была бы как раз тем, зачем я пришёл бы на концерт. Учитывая всё её придирки, она бы не высидела там и трёх минут, а если что-либо и заставляло бы её наблюдать за тем ужасом — то её было бы крайне трудно вообразить. Без злорадной улыбки. И в кого я такой садист? Впрочем, можно легко столкнуть подобное на простое желание возмездия.
«Страшно представить, какое тогда возмездие должно ждать меня…» — примерно такими мыслями закончился мой недолгий вечер, перед очень и очень долгим днём.