— Нет. — Хрип. У меня даже сердце пару ударов пропустило.
— Обещай, что будешь мне должен. — Настойчиво повторила она.
— Обещаю…обещаю, что буду должен. — А потом вспышка.
По лестнице поднимались ученики. С дальней один за одним выходили и остальные. Прозвучал звонок. Я не решился первым подойти к двери. Дождался, пока самый смелый откроет её и забежит в кабинет. Внутри оказался привычный порядок. Боуэн сидел за столом, что-то писал в журнале. Бинта на руке не было.
— Отметь присутствующих, пожалуйста. — Нежно, приторно-сладко попросила «Кэсси». После подошла к доске и начала выводить название темы на доске.
Боуэн не ответил, но и раздражения не показал. Вообще, на нём лица не было, пока он до нашей с Мэй фамилии не дошёл. Как он удивился, заметив, что я присутствую, не описать просто, а то, как удивилась Мэй — вывело из себя. Ладно преподаватель, но родная сестра — это уже через чур. Кэсс была не особо рада моему появлению, даже фыркнула. Тоже мне, кошка-переросток. Весь урок потом до меня докапывалась. Показалось даже, что Мэй чуть приревновала. Стоило сестрёнке поднять руку, как спрашивали меня. Из-за этого сосредоточиться на чём-то кроме урока было просто невозможно. Достали меня до такой степени, что, выходя из класса, я даже думал на французском. Жуть какая-то.
— Эй, Диппер, подожди! — Выкрикнула Мэй, сбрасывая с парты в портфель учебник и тетради.
— Je ne parle pas l’anglais. — Ответив, тут же сбежал в раздевалку. Следующим была физ-ра.
Переодевался я крайне медленно. Специально. Чем меньше буду на уроке — тем больше вероятности избежать расспросов сестрёнки. Не знаю даже, почему я считал, что это в принципе возможно?
— По-английски он не говорит, ага, а как же! — Разъярённо глядя на меня, чуть ли не прорычала Мэй. — Ну и почему на этот раз прогуливаешь, м? Что с тобой вообще случилось? То на уроки опаздываешь, то совсем пропускаешь!
— Да ладно тебе, я просто не выспался.
— Я бы поняла, если бы в какой-то другой день, но пропускать историю! — Почему-то так и знал, что она скажет что-то подобное. — А ведь Боуэн о тебе спрашивал. — От того, что она сказала это «как-бы между прочим», легче ни капли не стало. Я просто впал в ступор.
В голове сразу же всплыл тот разговор. Так вот кто «приползёт», так вот кого…
— Что? Что именно он говорил? — У меня даже руки тряслись в тот момент. Я был в полном ужасе. Неужели тот разговор действительно значил, что Боуэн всему виной? И четыре года, четыре! Этим датировалась первая запись. Но хранить в папке все свои преступления… Какое-то больное хобби.
— Как заметил, что тебя нет, так даже… Ну, не знаю как это описать. — Она задумалась. — Хмурый он после был, в общем. Задумчивый. Потом после урока попросил задержаться. Спрашивал, почему тебя нет. Ну я ж и сказала, что раз не появился — значит плохо себя чувствуешь. Он хотел что-то ещё спросить, но меня девчонки ждали. Потому и ответила, что утром очень рано вышла, и не знаю, как ты и что там у тебя. А, ну и, сказала, что вечером нормально всё было, потом только убежала. И не зря! — Что она лепетала дальше я не слушал. На какую-то очередную потасовку успела посмотреть. Ничего интересного.
Урок прошёл довольно быстро. Когда полностью уходишь в себя — это нередкое явление. А подумать было о чём. И отрывки из тех статей всплывали, и слова Кэсс, и само поведение Боуэна. Всё складывалось в одну единственную и просто ужасную картину.
Боуэн появился чудным образом в городе прямо после пропажи нашего историка. Он смог завоевать расположение директора. Потом произошло первое происшествие, и он оказался ближе всего к входу. Заметил мою заинтересованность, показал те дела. Заверил меня, что «профессионал». Я и подумал, что он всё разрешить планирует. Ну да, а как же. Прямо таки рвётся. Просто потратил время впустую, полагаясь, что моё вмешательство не обязательно.
Но было и то, что никак не вписывалось в эту картину: рана на его руке, тот диалог, детали которого я так и не мог вспомнить. Но это было не так и важно. С Боуэном явно что-то не так — одержимость нормальным состоянием не назвать, — и у меня есть определённые мотивы думать, что он собирается устранить меня. Полностью. Была же деталь, которая меня полностью сбивала с толку — записка. Но ведь не всё же должно сводиться к одному историку? Либо же он подкинул её раньше, чем решил прикончить меня?
На уроке английского я сидел, сдерживаясь, чтобы не начать биться головой о парту. В голове шумело: «Я не знаю! Не знаю!» — и уже хотелось плакать. Я был таким вымотанным, что физически, что эмоционально. Мне нужен был отдых, как можно быстрее.
Мой организм счёл, что «намного быстрее» — это «прямо здесь и сейчас». Нельзя сказать, что я именно заснул, скорее потерял сознание, так как в чувства меня привели уже в медпункте.
— Диппер, сколько пальцев я показываю? — Спросило размытое изображение Мэйбл.
— Три? — Я пытался сфокусировать взгляд на руке, но это получалось довольно худо. Потому я назвал случайное число.
— Он в норме. — Встав в гордую позу, заверила сестрёнка.