— Ты серьёзно считаешь, что можешь рассказывать мне сказочки? АВАДА-КЕДАВРА!
Тело старого волшебника падает на пол. Пёстрая лиловая мантия, кажется, тускнеет. Прежде чем до конца осознать происходящее, Гарри выхватывает палочку и отправляет то же заклинание во вторую фигуру. Лорд не остаётся в долгу, и два зелёных луча, встретившись, внезапно озаряют обоих волшебников белоснежной вспышкой.
Проходит некоторое время и парень замечает, что не ослеп, не умер, и… Происходит что-то странное. Он как впервые рассматривает свои руки, ноги. Та же одежда, что секунду назад. Только палочки нет. От этого некомфортно. Что это такое за место, что только палочкам сюда нельзя?
Светло. Но от этого только страшнее.
— Что ж, жаль Дамблдор не дожил. Он был бы рад твоим успехам.
Сзади раздаётся полный яда шипящий голос. Точно змея. Не нужно поворачиваться, и так ясно, кто его хозяин. Уже наслушался, когда висел, привязанный к статуе, не в силах отвести взгляда от погибшего Седрика…
— Что произошло?
Нет смысла юлить или реагировать на колкости. Смерть. Вот она. Белая и пустая. Не так себе он это представлял. Как минимум, хозяин голоса должен гореть в пламени. Как максимум — править Адом. А они тут, вон, разговаривают.
— Не так важно «что», сколь «как отсюда выбраться».
— Выбраться? Отсюда? Рон был прав, ты совсем с катушек съехал!
Гарри оборачивается, глядя в красные змеиные глаза. Всё тот же Воландеморт. Всё тот же надменный взгляд. Всё та же вальяжная поза. Всё та же неестественно белая, даже серая кожа. Такая тонкая, что через неё видно вены, сосуды…
Не страшно. Уже не страшно. Директор мёртв. Сириус — последний, кто был настолько родным для него — погиб. По его вине.
— Да, отсюда. Я бы попросил напрячь извилины, но у тебя и при жизни с этим были проблемы.
Небрежный тон. Слова растягивает. Наслаждается. Ему плевать на колкости, и Гарри плевать. Странное чувство. Будто бы они двигаются по инерции. Уже как-то нет смысла соперничать, когда всё закончилось.
— Есть вещи, что не позволяют мне уйти. Мои собственные якоря.
Лорд продолжает задумчиво, будто бы оглашает мысли или пытается разобраться. Это не так. Его интересует. Кое-что.
— Но у тебя их нет. Так почему же ты здесь? Даже не так.
Только сейчас Поттер замечает, что в него буквально впились изучающим взглядом. С таким интересом на него смотрела разве что Петуния, когда обнаружила разбитой банку с джемом. Тогда ему изрядно досталось, хотя он и так был наказан и не выходил из чулана. Эти воспоминания проносятся так стремительно, что он даже не улавливает сути. Почему именно они? Потому что таким взглядом смотрят на тех, кто провинился.
— Почему мы здесь вместе?
— Заклинания…столкнулись…
Под тяжёлым взглядом неуютно. Вся уверенность стихает. Не помогает мысль, что здесь ему не причинят вреда. Никто больше. Потому что они мертвы. Закономерный вопрос — «и что теперь?».
Ответом становится смех. Тихий, но от того лишь более леденящий душу.
— Есть своеобразная ирония, что старый маразматик выбрал самого большого идиота из имеющихся. Ты хоть представляешь, сколько заклинаний сталкивается вместе ежедневно? Сотни, а то и тысячи. Побеждает сильнейшее. И ты, жалкий мальчишка, хочешь сказать, что сравнялся в могуществе с самим Тёмным Лордом?
Последнее волшебник даже прорычал. Его вводили в гнев мысли, что кто-то настолько его недооценивает. Чёртов Дамблдор выставил против него ребёнка! От такого удара он долго не мог прийти в себя. Сейчас же повторно по больному. Ребёнок ещё и идиот. Ничему не наученный, ничего не знающий. Даже элементарного! Отвратительно.