1.5
В какой-то момент его бессмысленное и никому не нужное путешествие оборвалось. Он выпал из него, будто на трассе метаразума некто оставил открытым люк, в который мальчик и провалился. Падение его сопровождалось звенящей тишиной. Что есть страх и что есть крик? Марк забыл об этом, забыл о том, что нужно паниковать при падении, и поэтому просто существовал, не думая ни о чём и ничего не чувствуя. В молчании же он и рухнул во что-то тёплое, влажное и мягкое, как перина. Коснувшись земли, Марк услышал всплеск и короткий писк. Было темно. К мальчику стала возвращаться человечность. Скоро он очнулся от своего сна и начал шевелиться. Пока ещё его тело лишь чуть дёргалось и дрожало, ровно как и его разум, но постепенно движения становились всё более активными и живыми. Его пальцы сжимались, стискивая в кулаке нечто, напоминающее слизь, внутри которой ещё и плавали кусочки чего-то твёрдого, но легко крошащегося, как крошки засохшего хлеба. Лежать в этом было приятно и тепло, ведь слизь имела температуру разгорячённого человеческого тела, а под ней покоился пол: тоже мягкий и податливый, но напоминающий по ощущениям скорее кусок свежего мяса.
Медленно Марк приподнялся над землей и сел. Какая-то тяжесть давила на его грудь и едва заметно тянула вниз. Мальчик опустил руки на низ живота и стал медленно вести их вверх. Посреди грудной клетки он нащупал комок шерсти. Сначала, только дотронувшись до него, Марк отдёрнул руку в сторону и весь напрягся, даже шею, и ту мышцы сдавили, будто бы верёвкой. Ему показалось, что нечто гадкое растёт прямо из его груди. Секунду или две он сидел на месте, пытаясь перебороть чувство омерзения, после чего снова дотронулся до комка на груди, но одним лишь мизинцем. Несколько раз он тронул едва различимый в темноте силуэт кончиками пальцев: всеми пятью, по очереди; а затем схватил его и разом отодрал от груди. Перехватив комок, мальчик потискал его, покрутил, повертел и пришёл к выводу, что это не что иное, как дохлая крыса. Видимо, тот писк, который Марк услышал при приземлении, был её последним издыханием. И только осознание этого добралось до заиндевевшего сердца, как Юмалов ощутил себя чем-то вроде неумолимого божественного рока, ниспосланного разгневанным демиургом на провинившуюся крыску. Переваривалась эта мысль внутри Марка недолго, так что совсем скоро он цокнул языком и выплюнул её, мгновенно забыв.
Дальше юноша стал пытаться выяснить, где он находится. Его руки стали, как пауки, ползать вокруг и всё щупать, щупать, щупать. Скоро он более или менее разобрался с этим вопросом. Выяснилось, что находился он в скромном по своим размерам туннеле, потолок которого дышал прямо на затылок Марку в каких-то трёх сантиметрах от него. Стены также были стеснены и неуютно близки, а позади – тупик. Путь оставался лишь один – ползти вперёд. Так он и сделал. Копошась в вязкой жиже, скользя и падая, он медленно двигался вперёд. И со временем окружение становилось, пускай и совсем немного, всё светлее. Скоро Юмалов увидел увядание черноты и воцарение красного света и красного цвета. Нечто бледно-бордовое заливало туннель своими лучами, освещая почти бесцветную, разве что чуть зелёную слизь и красную от крови плоть, спрятанную за ней. Он будто бы полз внутри чьих-то кишок.
Когда появился свет, перед глазами Марка замаячила уверенность, что выход уже близко, но после этого он безостановочно полз ещё час, и ничего не менялось. Странная бесконечная кишка, уходящая под небольшим уклоном вверх.