Теперь он мог спокойно осмотреться. Глаза уже привыкли к полумраку и с легкостью подмечали посетителей и даже тех из них, кто так же, как и он, предпочитали укрыться подальше от глаз. Публика была разношерстной: большинство все же были людьми, но также было много и тех, кто на людей не походил. Кто-то пришел сюда явно веселиться и, опрокинув не первую варту пива, что-то задорно рассказывал соседу, которому не посчастливилось оказаться не в то время и не в том месте. Была пара компаний. Рассевшись за большими столами, приятели делились новостями. То и дело из-за столов доносились взволнованные возгласы, но что именно они обсуждали, утопало в общем гомоне. Но было много и таких, кто, сидя в одиночестве, покуривал трубку, выпуская голубоватый дым, который, повисев пару минут в воздухе, начинал неспешно таять. Эти пришли сюда явно с одной целью. Откинувшись на стуле, а порой растянувшись прямо на полу, они курили, не замечая, кажется, никого. Во всяком случае глаза их были пусты. Курильщики были так заняты процессом, что забывали даже моргать. Только открывали время от времени рот, чтобы впустить внутрь очередную порцию дыма. Чем дольше на них смотрел Гриваль, тем более мерзкими они казались, напоминая чем-то полудохлых рыб, вытащенных на берег. Женщин среди посетителей не было. Они в такие места не ходили. В такую таверну могла зайти только дешевая блудница, мнящая себя гетерой. По рассказам бывалых, они обитали выше по улице, но и сюда нередко заходили, чтобы найти клиентов. Зайди сюда обычная девушка, ее бы точно зажал в углу какой-нибудь каменщик, а то и несколько, и не вышла бы отсюда, не обслужи она парочку опьяневших работяг.
Расправившись с рагу, Гриваль тянул пиво. Те, кого он ждал, еще не пришли. Хотя глупо было надеяться, что в первый же день сюда кто-нибудь и заглянет, но получить информацию проще было именно здесь. Как бы медленно Гриваль не цедил пиво, вскоре закончилось и оно. Он заказал еще одну варту, но уже и та подходила к концу. В таверне не было окон, поэтому сложно было сказать, сколько сейчас времени, но по расчетам Гриваля, был уже поздний вечер. Он был готов заказать еще одну варту, как наконец в новоприбывших узнал тех, кто был ему так нужен. Одного из них он знал, второй был незнаком, но, судя по аккуратно остриженным волосам, он тоже был солдатом.
Приятели вальяжно вошли. Помощник хозяина таверны натянул свою самую любезную улыбку. Похоже, он видел их уже не впервой, а, значит, двое были завсегдатаями. Удобно расположившись за столом, они, не теряя времени, приступили к трапезе. После того как цесарка исчезла в их бездонных животах, они принялись пить. Судя по тому, что заказали целый бочонок вина, завтра на службу они не спешили. Через час, порядком повеселев, они начали болтать громче, и даже Гривалю было слышно все, что обсуждалось.
— Представляешь?
— Да ну! Не может быть!
— Да говорю тебе! Хочешь верь, а хочешь нет, но Марион — это что-то!
— Да там же сто зирумов веса! Такая и раздавить может.
— А знаешь, что? Плевать! Зато опытная. Стоит всех виларов, что я заплатил.
— Даже если так, не могу я. Как вспомню ее поросинную морду, аж в дрожь бросает!
— Да, есть такое.
Не сдерживаясь, приятели расхохотались, чуть не разлив остатки вина.
— Другое дело кьянатка.
Гриваль невольно дернулся и подался вперед.
— Да с такой бы и я не прочь.
— Н-да, нам, простым смертным, остается только мечтать.
— А что?