А что тогда, если не это? Малфой сидел здесь, чтобы что? Огневиски он и дома мог выпить — ага, дома у Грейнджер, — а находиться в подвыпившей, желающей танцев толпе ему вообще не улыбалось. Так и что тогда?
Глупостью было вообще приходить сюда. Хоть метка и не болела, и не жглась, как он сказал Гермионе, но все внутри так противно сжималось и вибрировало от странного ощущения одиночества и беспокойства, что Малфой, просидев, тупо пялясь на часы, полчаса, не выдержал и пошёл собираться. Ему не хотелось опять попадать в атмосферу утренней напряженности, но, как ни странно, не терпелось заново увидеть Гермиону, а потому Малфой решил, несмотря на их долгую обиду, он найдёт чем себя занять — выбесит ее друзей, к примеру, и убьёт сразу нескольких пикси за раз. Но сейчас, сидя здесь, в одиночестве, меткой ощущая исходящее от своего соулмейта тепло даже на таком расстоянии, Драко не был уверен, что поступал правильно. «Может, все-таки повернуться и посмотреть, чем там занимается Грейнджер?»
Чья-то рука упала на его плечо, и Драко уже открыл было рот, чтобы рявкнуть что-то нецензурное в сторону очередной девицы, как…
— Малфой, — послышалось сбоку, и блондин обернулся, утыкаясь взглядом в круглые очки — Мерлин, он до старости будет в них ходить, что ли? Ностальгирует по школьным временам и спасению мира? — и лохматые темные волосы.
— Поттер, — кивнул брюнету Драко и отсалютовал стаканом огневиски.
Раздражение внутри само как-то улеглось, что было странно, когда плечом к плечу рядом с ним находился Поттер.
— Тебе не надоело сидеть посреди всей этой вакханалии? Пойдём за столик, — прокричал Гарри, когда произнес свой заказ бармену.
Вместо ответа Драко скептически посмотрел на брюнета, изгибая бровь. «Ага, как же, его ведь все так будут рады видеть за столом».
— Рон ушёл по личным делам, а Джинни и Гермиона уже как полчаса танцуют, — кивнул на кипящую странными дергающимися движениями толпу.
Внутри что-то щелкнуло. Малфой обернулся на народ, сразу поймав взгляд какой-то престарелой ведьмы, которая попыталась состроить ему глазки. «Фу, гадость какая». Он нахмурился, отводя взгляд и пытаясь за вспышками света разглядеть всплеск лохматых волос.
— Я останусь здесь. Но спасибо за приглашение, Поттер. С твоей стороны это довольно странно.
— Это все только ради Гермионы, а не потому что мне так хочется. Была бы моя воля, я бы век с тобой не разговаривал. А уж тем более в свой выходной, — честно ответил Гарри, чем заработал уважительный взгляд Малфоя.
— Понимаю, — просто ответил Драко.
— Ну как знаешь, если что, присоединяйся.
Поттер взмахнул палочкой, заставляя стаканы высоко зависнуть в воздухе, и начал протискиваться сквозь толпу к своему столику. Драко осушил залпом огневиски и, оставив стакан на стойке, встал с барного стула, тоже начиная пробираться сквозь толпу волшебников с трепещущим внутри сердцем. Метку начало покалывать то ли от любопытства, то ли от приближения к Грейнджер, но Малфой упорно раздвигал волшебников в стороны, не заботясь, мешает он им или нет.
Драко вспомнил тот момент, когда она вышла сегодня из комнаты, готовая к выходу, и Малфой еле удержал свою челюсть на месте. Платье, которое настолько оголяло ее чертовы ноги, и туфли, которые ещё больше их удлиняли, полностью завладели его вниманием, но потом он заметил простое, но глубокое для Грейнджер декольте и темную метку на молочной коже шеи, которую было замечательно видно из-за высоко забранных волос. И тут Малфой совсем растерял все язвительные слова, понимая, что ещё никто — никто, блин — в его жизни в таком простом наряде не выглядел так соблазнительно.
Поэтому в толпе Драко пытался разглядеть озорной высокий хвост или блик света на нежно-лиловом платье, но все было тщетно. Внутри начала подниматься злость, потому что Малфой был абсолютно не доволен положением дел. «Может, она куда-то ушла уже, пока я тут хожу ее ищу? А может… ее кто-то увёл? Она ведь наверняка не трезвая и…»
Он увидел ее.
Не в самой гуще толпы, а ближе к меньшему скоплению народу, там, где стеснительные ведьмы жались у стены или в группах друг к другу, не решаясь идти в центр. Но она… она не была никем из них. Она была собой. Такой настоящей и естественной.