Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам.
Белой шкурою медвежьей брошу их к твоим ногам.
По хрустящему морозу поспешим на край земли
И среди сугробов дымных затеряемся...
Дверь закрылась, и снова только скрип снега под чужими шагами и телефонные трели.
- Едем к тебе, - сказал жабоид.
- Ко мне? - удивился я. - А гномы нас у подъезда не ждут?
- Сомневаюсь. Их целью была Василиса, а мы всего лишь сопутствующее неудобство. Пока мы не начнём проявлять себя и путаться под ногами, никто за нами охотиться не станет.
Что ж, логика в этом была, и я внёс некоторое уточнение:
- Хорошо, только не едем, а идём. Деньги у меня закончились.
Возле подъезда нас действительно никто не ждал. Время подходило часам к одиннадцати, народ с улицы давно разбежался по тёплым квартирам, и никаких посторонних движений я, как не вглядывался в расцвеченную снегом темноту, не заметил. И в самом деле, на кой ляд мы сдались этим гномам, была бы печаль из-за двоих неудачников мёрзнуть на таком страшном холоде.
Мы вошли в подъезд. Слева узкая лесенка вела вниз в дворницкую. Из-под хлипкой двери сочилась жёлтая полоса света, Фархунд ждал меня на чай. Я так и представил, как он засыпает заварку в чайник, укутывает его полотенцем, а потом накрывает подушкой, чтоб не единая крупинка тепла не пропала понапрасну. Увы, сегодня он меня не дождётся, и уж не знаю, дождётся ли когда-нибудь в ближайшем будущем.
Квартира встретила нас гнетущей тишиной. Раньше она всегда была наполнена звуками: лёгкое жужжание системного блока, болтовня телевизора, шелест мягких тапочек по ламинату. Но после ухода Ольги вся надобность в звуках исчезла, и теперь квартира жила пустой и тихой жизнью, потихонечку превращаясь в монастырскую келью.
Жабоид, едва вошёл, поменял всё кардинально. Он сразу направился на кухню и принялся хлопать дверками холодильника и кухонных ящиков. Потом долго гремел посудой, уронил что-то, выругался, снова уронил. Я прошёл в комнату, лёг, не раздеваясь, на диван. Попробовал дотянуться до телевизионного пульта, не дотянулся и зевнул. Ну его этот телевизор, спать пора. Василисушка, милая моя, родная, приснись, расскажи, где тебя прячут, как обращаются. Скоро я приду и всех покалечу...
Над ухом бряцнуло. Я приподнялся на локтях. В межкомнатном проёме стоял жабоид в кухонном фартуке.
- Ужинать иди.
Меня перекосило. Точно так же первое время после свадьбы приходила Ольга, загадочно улыбалась и приглашала меня на ужин. Только под фартуком ничего, кроме неё самой, не было. Сейчас там был жабоид, и это отвращало и от еды, и от чувства голода.
- Не хочу, - отказался я.
- Хочешь! - жабоид оказался дотошным. - Для поимки Горбунка силы потребуются, а где их взять, если ты евши? Вставай, ужин на столе.
Снова он оказался прав. Я мог сколь угодно красочно представлять, как спасаю Василису, но реальность к мечтам имеет такое же отношение, как детский рисунок к картинам Рембрандта - вроде бы и там, и там люди, а впечатления разные. Пришлось вставать и отправляться на кухню.
На столе стояла сковорода с яичницей, хлеб, масло. На плите попыхивал чайник. Я поддел вилкой кусочек яичницы, съел.
- А ничего, вкусно. Готовить ты умеешь.