- Предлагаете убить его?
- Тьфу на тебя, безбожник! - выругался Водянкин. - Что у тебя за каверзы на уме? Только бы убить кого. По-другому-то не можешь?
Я почесал небритый подбородок: какой сложный вопрос. Могу ли я по-другому? Спроси меня об этом три дня назад, и я сказал бы твёрдо: убивать никого нельзя, грех это. Было время, когда я даже подумывал стать вегетарианцем, проникнувшись несчастной судьбой бедных свинюшек и курочек, а в армии и вовсе старался прикинуться пацифистом, чтобы не брать в руки оружие и не ходить в караул. А сейчас... Убивать Верлиоку мне было не жаль. Представьте только: на вас идёт огромное чудовище, натуральный оборотень из фильмов ужасов, ревёт по-медвежьи и вот-вот растерзает. В такой ситуации будь ты хоть трижды вегетарианцем, а палец на спусковом крючке не дрогнет. А потом эти гномы на Додже, шестиствольный пулемёт, синюшная рожа Водянкина. Если так подумать... Да, я могу по-другому. Но могу и из обреза.
Я отодвинул пустую плошку.
- А что у вас за вражда, старейшина?
- Тебе какое дело, новик?
- Если у вас с этим стариканом недомолвки процессуального характера, баню он на вашем участке поставил или на хрен послал, то устраивать с ним разборки нам не разумно. Обратитесь к участковому. А если какой-то мотивационный аспект...
- Что ты мелешь, карась обугленный? Какой проспект?
- Я бы попросил без оскорблений.
- Каких оскорблений? Ты кому слова такие произносишь? Да я тебя!..
Водянкин поднялся и навис надо мной многопудовой тушей. Это выглядело вызывающе и страшно, и я мгновенно выхватил обрез. Жабоид открыл рот, да так и застыл, а Водянкин сглотнул, воткнувшись глазами в стволы. Из синюшного он вдруг стал бледно-голубым и заикающимся.
- Ты... это... Как тебя? Ты брось... Это же...
- Не надо, Игнатиус, - тихо попросил жабоид.
- Пусть извинится за карася! - потребовал я.
- Извини, - тут же извинился Водянкин.
Я самодовольно ухмыльнулся, так-то мне! - а то: кто ты такой, да я тебя. Проще надо быть, проще. И вооружённее.
Водянкин снова достал бутыль и хлебнул прямо из горлышка, посмотрел на меня и ещё раз хлебнул. Переволновался.
- Стало быть, тебя Игнатиусом кличут? - спросил он, не выпуская бутыль из рук.
- И что?