«Надо на что-то решаться, а то с голоду помру, – уселась на сене Алеся, по мере возможности расчесывая пальцами спутавшиеся волосы, заплетая их в подобие косы, пряча под платок. – Удивительно, но в создавшейся ситуации мне пока остается только одно: опять использовать мое уникальное свойство быстро забываться, то самое, что в сердцах проклинала всю прошлую жизнь».
Опять свернув в тугой узел свои пожитки и держа их на шарфе за спиной, она скрылась за стогом сена и притаилась у стены сарая, смотря в щелку в этой стене, сбитой из необрезных досок. Пышнотелая служанка сновала с ведрами от двери пекарни до колодца во дворе, тучный мужик в огромном фартуке разгружал с телеги большие мешки, покрытые мелкой белой пылью, видимо – мукой.
«Конечно, мукой, не героином же, чай ты не в современный мир попала», – хмыкнула про себя Алеся, наблюдая, как мужик взваливает очередной мешок на спину молодого дюжего парня и тот тащит груз в двери пекарни, которые Алеся видела только наполовину.
На глазах Алеси с лежащей в телеге груды было снято пять мешков, после чего из пекарни вышел толстый лысый дядька, тоже в фартуке, и отсчитал мельнику несколько звякнувших монет. Тот кивнул, кликнул своего помощника, мило ворковавшего с пышнотелой служаночкой, и уехал на своей телеге вдаль по дороге, наполнив округу стуком колес и копыт коня. Служанка, лишившись кавалера, отправилась вновь к колодцу, а хозяин пекарни, завязав на поясе мешок с деньгами, крикнул ей вдогонку:
– Валька, за опарой следи, если убежит – прибью тебя, дурищу неповоротливую! Я скоро буду.
Служанка согласно гугукнула в ответ и заскрипела воротом, опуская в колодец пустое грохочущее ведро на толстой цепи. Так, раз служанке велели и с водой успевать и за тестом следить, то больше никого в пекарне нет. Уловив момент, когда девица наклонилась над колодцем, Алеся тихо выскочила из сарая и прошмыгнула в двери пекарни. Запрещая себе отвлекаться на порубленную капусту на столе (овощ не был копией земного, но магически встроенный в память Алеси переводчик именовал его именно так) и большой кусок отварного мяса в миске, она огляделась.
Пекарня была небольшой, всего на три печки, в которых сейчас весело трещали дрова. Все окна и дверь были открыты нараспашку, чтобы жар от печей вытягивало на улицу, на полу стояли чаны с опарой, а на столах – разделанное на куски подходящее сдобное тесто – видно, для пирогов с начинкой. В самой пекарне спрятаться было негде, но слева от входа Алеся приметила еще одну дверь, полускрытую деревянными стеллажами с поддонами. За этой дверью оказался небольшой чулан, в котором стояло несколько тазов с булками и хлебом. Услышав приближающиеся тяжелые шаги и плещущуюся в ведрах воду, Алеся прошмыгнула в чулан и прикрыла дверь, не закрывая ее до конца: так в комнатушку пробивался луч света и хорошо было слышно все, что происходит в пекарне. И пока служанка переливала воду в большую бочку, Алеся впилась зубами в белый батон, выхваченный из ближайшего таза. Вкуснота!
Пока девица совершала очередное паломничество к колодцу, Алеся умыкнула из большой стопки разнообразной утвари кувшин и наполнила его водой из бочки. Отрезала кусок вареного мяса с краю и перевернула мясо вниз, так чтобы свежий срез не сразу бросился в глаза, а успел потемнеть, как остальной кусок, после чего сытно позавтракала в своем чулане и запаслась провизией на будущее, сложив полтора десятка булок в найденный в чулане холщовый мешок. В тот же мешок кинула и узел с одеждой. За это время служанка перестала бродить с ведрами, а принялась вымешивать тесто в чанах и жарить капусту в широкой глубокой сковороде. Вернувшийся хозяин принес таз со свежим творогом и принялся раскатывать куски теста, формируя из него большие круглые ватрушки и выкладывая их на противни, попутно говоря: