Однако «непутёвый» продолжал гнуть свою линию и проводил семинары в ключе: доминируй, властвуй, грозись допуска к экзамену лишить. Этим, собственно, он свою репутацию препода№1 и профукал.
– Да смысла нет, – не раз вздыхала Оксана, обречённо подперев кулаком круглое, как у фарфоровой куколки лицо. – Ну его, Бранова-Баранова. Тот ещё крендель, похоже.
Крендель не крендель, а всё же преподаватель. А я задрыхла прямо у него перед носом.
Стыд и срам!
– Мария, – словно бы удивился Бранов, едва девчонки волной схлынули, и мы остались в огромной аудитории одни.
За спиной у меня Оксанка спешно семенила к выходу, поцокивая каблучками. Зловещий звук, скажу я вам. Словно секунды отсчитывает до смертной казни.
– Вы просили остаться, – потупила я взгляд и подошла ближе.
– Да, верно.
Бранище, как и любой уважающий себя хищник, поднялся мне навстречу. С важным видом присел на краешек стола и снова, будто бы от нечего делать, принялся разглядывать содержимое моей тетради: рисунки и краткие наброски будущих историй.
– Художничаете, значит, на занятиях, – чуть погодя надменно констатировал аспирант.
Я поморщилась, словно от боли. Оставшись один на один с преподавателем, почувствовала себя, как тот самый «один», что в поле не воин.
Зябко стало. Ещё и разговор вдруг совсем не по шаблону пошёл.
– Простите, – пробормотала тихо, надеясь походить на разнесчастную лань.
– Да мне, собственно, безразлично, чем вы занимаетесь, – безжалостно отбил Бранище. – Жаль только, что до вас вся трагичность ситуации не доходит. Вы сессию тоже в рисунках и сказках под аккомпанемент храпа сдавать собрались? Макар Ефремыч будет удивлён.
Я хмыкнула про себя. А что? Было бы неплохо! Зав. точно оценил бы моего Владимира Красно Солнышко в виде воина света паладина.