Поверхность шара внезапно покрылась мелкими трещинами. Раздался тихий, угрожающий свист…
- Ложитесь! – закричал Иол и толкнул Энмора на пол, одновременно магическим ударом сбив с ног прорицательницу. Ровно через секунду шар взорвался с треском и звоном. Крупные осколки вонзились в толстую ткань, которой были обиты стены, мелкие рассыпались по ковру и подушкам. Клубы красного дыма вырвались наружу, и одновременно с этим в уши Энмора ударил громкий, низкий, чудовищный смех. Смех, который тут же прекратился, но остался в сердцах всех, кто его слушал, чтобы никогда не уходить из памяти, чтобы являться в ночных кошмарах, чтобы грызть душу ледяной тревогой в одинокие вечера…
- Уходите отсюда, - прохрипела Ксайомэра. Энмор обернулся к ней – она сидела у полога, на бледном морщинистом лице сверкали перепуганные, злые глаза. Она взглянула в лицо молодого волшебника и в её глазах сверкнула ненависть.
- Демон красноглазый! – выплюнула она. – Не смей больше приходить сюда!
Полог резко отлетел в сторону, и внутрь ворвалась Тиориль – глаза широко распахнуты, платок съехал на сторону, в руке короткий ножик:
- Мама! Что здесь…
И замолкла на полуслове, в тихом изумлении оглядывая изодранную ткань, струйки дыма и жалкие остатки хрустального шара.
- Уходи, Энмор, - тихо сказал Иол. – Подожди меня на улице…
Оглушённый Энмор кое-как поднялся на ноги, шатаясь, подошёл к выходу и обогнул Тиориль, старательно не замечая её круглых, как монеты, глаз, уставившихся прямо на него. Он успел лишь услышать, как Иол заикается о деньгах, но Ксайомэра ответила возмущённым шипением.
Снаружи его окружил радостный праздничный шум: сотни голосов разговаривали, смеялись, торговались и пели вокруг; тут и там в разговоры вступали свирели, гитары и скрипки. Весело и деловито потрескивали разведённые костры, над которыми медленно поджаривались огромные окорока, спелая кукуруза и сладкие рулетики из сдобного теста. Разноцветные флажки и вымпелы трепетали под ярко-голубым небом. Мимо, смеясь и болтая, проходили нарядные гости. Почти никто не обращал внимания на растерянного долговязого юношу, а если кто и сталкивался случайно взглядом с его ярко-алыми глазами, то тут же отворачивался.
Висельник, наконец-то дождавшийся хозяина, вскарабкался по его телу, как по колонне. Рассеянно поглаживая кота, Энмор погрузился в свои мысли. Мало-помалу оцепенение спадало, и к нему возвращались чувства. Чувства, прямо сказать, не самые добрые. К тому времени, как из шатра вышел донельзя смущённый Иол, его ученик уже пылал от гнева.
- Да, не стоило этого делать, - тихо сказал пожилой волшебник. – Ты как, Энмор? Тебя не задело осколками?
- Нет, - буркнул Энмор.
- Ты сердишься на меня, - вздохнул Иол, и это не было вопросом. Почему-то его тихое раскаяние взбесило Энмора ещё сильнее.
- Разумеется, сержусь! – воскликнул он, развернувшись к учителю. – Я с самого начала не хотел этого! Но ты плевать хотел на мои слова!
- Это не так, Энмор! – воскликнул Иол.
- Именно так! Я всегда говорю правду, разве нет? Ты меня заколдовал! Все вокруг имеют право на секреты! Один я не могу скрыть ничего и ни от кого!
Резко отвернувшись, он кинулся в толпу, невежливо расталкивая прохожих. Несколько сердитых криков потонули в шуме толпы, но никто не погнался за Энмором и не затеял драку. Их счастье – сейчас молодой волшебник был настолько обозлён, что не владел собой. Ничего не соображая, с гулко бьющимся сердцем, он спешил всё дальше вглубь ярмарочного поля, а в ушах у него звенел злобный голос Ксайомэры:
«Демон красноглазый!»
- Эй, парень, повежливее! – гаркнул над его ухом чей-то оглушительный голос.