Конечная
На улице, провожая маленькую фигурку в виде бочонка на ножках из-за большой дутой куртки-балахона, я поймала себя на мысли о будущем этой девочки. Что с ней будет? Чем она дальше будет заниматься?
Эти вопросы я задала Антону.
- Понимаешь, - выворачивая со двора, он будто обдумывает каждое своё слово, - мы не можем повлиять на судьбу человека прямо. Мы можем лишь предотвратить какое-либо их действие или направить. Я тебе уже говорил. И вовсе не значит, что эта девочка изменит свой образ жизни.
- А чем она занималась? Что это за работа?
- Как ты понимаешь, не достигнув восемнадцатилетия, нормальную работу найти очень сложно. Это или раздавать визитки с флаерами, или расклеивать объявления, которые в наши дни особо никому и не нужны. Ну, есть возможность найти работу более-менее пристойную и в тепле, но это разве что по знакомству. А если нет связей и мерзнуть зимой не хочется, то такие вот, дети-бунтари, желающие бросить вызов всем и доказать, что они уже взрослые, сложные подростки, с которыми родители не могут совладать, легко клюют на сомнительную работу в теплом офисе. И не важно, что они будут там делать: обворовывать ли доверчивых граждан или вешать на них чужие кредиты…
- Ты хочешь сказать…
- Да, эта девочка работала в Call-центре. Неофициально, конечно.
- А что плохого в Call-центре?
- Ничего. Если это действительно Call-центр. Но, к сожалению, туда не берут несовершеннолетних. А Виктории Мариненко всего шестнадцать. Та организация, в которой она работала - подпольная, и занимается как раз тем, что обворовывает людей. И она, и другие ребята прекрасно знают, чем занимаются. И, несмотря на то, что им платят далеко не то, что было обещано, они продолжают там работать, потому что их никто за это не наказывает.
- Но раз так, то разве эта девочка поймет что-нибудь? Разве она изменит свой образ жизни только из-за одного письма?
- Кто знает.
- Черт, - выругалась, не заметив, что рассуждаю вслух, - надо было действительно посмотреть, что там написано.
- Тебе интересно?
- А? - Щеки мгновенно обдало жаром. - Ну… Есть такое.
- Тогда нам нужно поскорее вручить последний конверт.
Антон загадочно подмигнул и вжал педаль. Прошло минут десять, когда автомобиль заглох у небольшого, на вид обычного административного, здания, и мы поднялись по широким ступеням к парадным высоким дверям.
- Где это мы? - спросила, почувствовав в своём голосе настороженность.
Улица пустынная, здание тёмное и совсем не похожее на жилой дом. Кто сегодня работает в такое время? Может, этот Григоренко - охранник?
- Заходи, не бойся. - Антон вместо ответа открыл тяжёлую дубовую дверь.
- Но… - Заглядывая внутрь, совсем не спешу заходить, ощущая лёгкий озноб. Сунув руку в карман, нащупала ключи. - Там темно. Нам точно сюда?
- Настя, это наша работа, - он ответил мягким успокаивающим тоном и подтолкнул внутрь.
Дверь тихо скрипнула и закрылась.
- Здесь никого нет, - сделала я и без того очевидный вывод.
В этой мгле, в полной тишине мой голос прозвучал слишком громко, отчего стало ещё тревожнее. Жутко захотелось прижаться к Антону, но делать этого я не стала. И вздрогнула, когда его голос послышался совсем рядом:
- Давай руку.
- Зачем нам куда-то идти, если дураку ясно, что здесь никого нет?
Его пальцы коснулись моих, и наши ладони встретились. Сразу стало как-то спокойнее, хоть он и не ответил на мой вопрос, молча увлекая за собой.
Глаза потихоньку привыкли к темноте, когда Круковский предупредил:
- Осторожно, ступени.