— Я выполню твою просьбу, — наконец сказал он, и его лицо перекосило так, будто его заставляли делать что-то аморальное, — но учти, увидеть отца ты не сможешь, но если сосредоточишься, сможешь услышать его. — Армин интенсивно закивал — ничего, пусть только голос, ему достаточно уже и этого. — Дай мне свою руку. Жан, ты тоже.
— Руку? Разве я могу дотронуться до тебя?
Помнится, два года назад он уже пытался взять его за руку, но тогда Армин ощутил лишь воздух, это и не удивительно в случае… призрака. Кирштайн-младший прищурился и недоверчиво посмотрел на Хранителя. Или Арлерт соврал ему тогда и нарочно не помог?
— Теперь можешь, — подтвердил тот.
— Теперь? Что с тобой произошло? У тебя глаза другие, в них ведь раньше было море, а сейчас…
— Ты хочешь поговорить с отцом или нет? — раздражённо спросил Арлерт, но тут же тихо извинился.
Армин дёрнулся от резкого выпада со стороны Хранителя и нервно кивнул — похоже, он затронул какую-то неприятную тему. Он собрался с духом и протянул руку Хранителю. На удивление, он действительно смог взять её, но эти ощущения отличались от реального физического контакта. Армин чувствовал, как что-то обволокло его ладонь со всех сторон, будто он окунул руку в тёплую воду. Эти прикосновения давали успокоение. Армин вспомнил, как раньше, когда он был расстроен чем-то или злился, к нему на колени ложился Лютик и начинал громко мурчать. Тогда юноша гладил мягкую рыжую шерсть, и становилось сразу легче.
— Закрой глаза, — попросил Хранитель. Армин послушно зажмурился. — А теперь отбрось посторонние мысли и сконцентрируйся на своих ощущениях, на том, что окружает тебя.
«Легко сказать, — хмыкнул Армин. — Будь ты на моём месте, вряд ли бы так просто избавился от мыслей о приближающейся смерти».
«Я знаю, каково это, — прозвучал в голове голос Арлерта, и Армин весь мурашками покрылся — не очень-то здорово, когда посторонние читают твои мысли, — но сейчас, ты должен быть сильнее их».
«Знаю, только не лезь больше мне в голову, это вторжение в частную жизнь. Пожалуйста».
Арлерт хмыкнул, но больше ничего не сказал. Армин сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Он не особо понимал, что значит сконцентрироваться на своих ощущениях.
— Чем я вообще занимаюсь? — тихо пробубнил он.
— Скажи кому — не поверит, не правда ли?
Армин вздрогнул и инстинктивно сжал руку Арлерта. Он и сам сейчас с трудом верил в происходящее, всё это действительно было похоже на сон. Столько лет Армин не слышал уже этот голос: бодрый, ласковый, с низким тембром. Голос, который всегда хранился в его сердце. Голос, который он боялся забыть.
— Па, — почти беззвучно, чуть гнусаво из-за заложенного после слёз носа позвал Армин.
Он боялся говорить громко, будто мог спугнуть дивную птицу, которую можно было увидеть только раз в несколько сот лет. Даже собственное дыхание и стук взволнованного сердца казались чрезмерно громкими.
— Па, это правда ты?
— Да, сын.
Как же Армину не хватало этого доброго «сын». Жан редко звал его по имении, всё чаще из уст его звучало «сын» или «сынок». Многие из тех, кто знал об этом, и даже дядя считали это странным, но для Армина такое обращение чувствовалось гораздо роднее, чем сухое «Армин». Да и сам он звал его ласково «папа» или «па», но на публике звучало неизменное «отец». Армин очень гордился Жаном, гордился тем, что этот замечательный человек был именно его отцом. Но после того, как Жана не стало, это слово утратило своего первоначального величия, потому что Жан остался настолько же значим только для семьи.
— Я так рад. Мне, нам с мамой не хватает тебя, она до сих пор оплакивает твою смерть.
Армин очень хотел открыть глаза и увидеть отца, но боялся даже пошевелиться. Горячие слёзы снова потекли по щекам. Последнее сохранившееся чувство, связанное с отцом, — могильный холод на губах после поцелуя в бледный лоб, который обжигал до сих пор. Армин жаждал согреться в объятиях Жана, он готов был на всё, даже отдать на растерзание Дьяволу душу, ради нескольких секунд объятий с отцом, только бы вновь почувствовать тепло его крепкого тела.
— Мне тоже не хватает вас. Ни дня не проходит без мыслей о моих драгоценных жене и сыне. — Щеке стало тепло, будто само солнце грело её своими лучами. Армин коснулся её, но пальцы почувствовали только собственную кожу. — Ты так сильно вырос, прям красавец на выданье. Мамины гены, я не был настолько хорош.
Армин усмехнулся и вытер нос тыльной стороной ладони.