которое постоянно грозит взорвать бутылку.
Моисей Сафир
Девушка проснулась на стылой земле. Рука Пересмешника лежала на ее талии, а его правая нога ужом опутывала ее ноги, закрученные в бежевый подол платья. Ослепнув от подобной наглости, принцесса скинула незадачливого старейшину, который тут же перевернулся на другой бок и засопел.
Она поднялась с земли и отряхнулась, хотя это было без надобности. Светлое платье было испачкано копотью и травой. Такое красивое, а придется менять! И все из-за этого… Фредерика пнула пожарного носком туфли, но никакой реакции не последовало. Спит сном младенца. Конечно, после такой-то ночки!
Яркий солнечный свет проскальзывал на поляну через промежутки между деревьями, но середина оставалась не тронута небесным светилом, и за ночь здорово похолодало. Принцесса поежилась, еще раз посокрушалась о испорченном наряде и полезла в походную сумку за платьем почище. Сделав выбор, она направилась прочь с поляны, подальше от назойливых мужских глаз.
Пересмешник еще недолго валялся у тлевших поленьев. В первую очередь он попытался на ощупь отыскать рядом с собой Фредерику. Рука нашла только бревно, и, догадавшись, что оно уж никак не походит на теплое девичье тело, парень открыл глаза. Повернулся. Так и есть – принцесса испарилась.
Сначала он вскочил, побегал по опустевшей лесной поляне, и только потом ему на глаза попался открытый походный рюкзак с платьями. Отдышался. Догнал, в чем дело, и успокоился. Женщина всегда остается женщиной, кем бы она ни была. Крестьянкой или принцессой. Особенно принцессой.
Осторожные шаги привлекли его внимание, и из леса вышла очаровательная девушка в платье из темно-зеленого сукна, вышитом золотыми нитями. Пересмешник присвистнул. Густые медные волосы лежали на оголенных плечах, в голубых глазах блестел недобрый огонек. Девушка показала юному старейшине неприличный жест, подошла почти вплотную и набросила ему на голову испорченное платье цвета крем-брюле. Парень улыбнулся. Он уже любил это утро, и с обозленной принцессой оно стало еще краше.
– Твоя работа, – фыркнула она.
– Я буду хранить его до скончания дней своих, – пробубнил златоокий сквозь ткань.
Фредерика фыркнула еще раз.
– Сворачиваемся и поскакали быстрее. Мне уже не терпится.
– Охотно верю, но сначала лучше позавтракать.
Пересмешник аккуратно свернул тряпку и убрал в свою сумку. Насчет хранения он не врал. Затем достал из сумки с провизией две стеклянные баночки с овсянкой.
– Это что, каша? – скривилась принцесса.
– Здоровый рацион – основа любого путешествия.
– Без меня.
– Ну уж нет, Ваше высочество. Я дал слово королеве, что голодать вы не будете, так что прошу любить и жаловать овсяночку.