Внутри Вильфруда вспыхивает пожар, но крошечная часть его мозга успевает перехватить управление и обращается к логике.
«Что случилось?» — возникает мысль.
Боль в голове такая, словно туда вбили гвоздь. Они с Этель собирали сморчки? Да, ведь на подходе пикник клана. Она бросилась в темный лес по велению кости.
«Я нашел ее, — вспоминает он. — Она лежала, и... там был еще кто-то!»
Вильфруд вспомнил коренастую тень, тяжелый удар, мутное забытье и теперь...
Вот это.
Вильфруд понял, что привязан к дереву. Запястья сведены за стволом, их удерживает веревка. Вторая проходит прямо между его зубами и работает одновременно как кляп и удавка. В ужасе осматриваясь, он замечает, что рот Этель заткнут похожим кляпом. Все, что они могут, — слабо хрипеть, а значит, никто их не услышит.
Мужчина, насилующий его жену, смотрит через плечо.
— О, смотри-ка, милая. Твой муж, наконец, проснулся. — Толстая рожа гадко ухмыляется. — Привет, Вильфруд! Ты же не возражаешь, чтобы я оттрахал как следует твою женушку, да?
Вильфруда трясет от ярости. Он узнает дородное лицо — это Джуниор, один из мальчиков Коудилла. Вильфруд борется с узлами, но бесполезно. Веревка только сильнее врезается в запястья, а когда он пытается кричать, из глотки вырывается невнятный хрип.
Хрипы Этель эхом отдаются в ушах Вильфруда. Джуниор душит ее кожаным шнуром от подвески. Он стягивает его, пока лицо Этель не темнеет и язык не начинает вываливаться, и тогда Джуниор отпускает шнур, чтобы она не потеряла сознание и не умерла. Он хочет, чтобы она была в сознании.
Но почему он это делает?
И что будет, когда он закончит?
Джуниор похрюкивает, закручивает шнур, резко двигается два-три раза и замирает.
Вскочив на ноги, он подтягивает комбинезон и отряхивается.
— Не самая лучшая штучка, которая у меня была, но не так уж плоха. Для старушки. Сколько ей, Вильфруд? Около шестидесяти? Мне нравятся помоложе, десять-одиннадцать лет, но на безрыбье... все лучше, чем ничего, а?
Джуниор извергает из себя поросячий визг, который заменяет ему смех. Закончив, он вновь бросает жадный взгляд на неподвижную Этель.
— Ой, черт! Не говори мне, что она сдохла! Вечеринка только началась! — Он опускается на колени, несколько раз бьет ее по лицу, затем прикладывает ухо к обнаженной груди, чтобы послушать сердце. — Вот так! — говорит он. — Нам повезло, Вильфруд. Ее часики все еще тикают. — Он встает. — Давай ей, может, на лицо воды плеснем маленько, чтоб очухалась.
Вильфруд рычит и бьется в веревках. Джуниор расстегивает ширинку и мочится на лицо Этель. Она действительно приходит в себя, осоловело водит глазами, пытаясь понять, что происходит.
— Пивчик вышел!
Вильфруд уже не обращает внимания на кожу, растираемую веревками. Он хрипит сквозь кляп:
— Освободи меня! Освободи!
Джуниор поворачивается к нему.
— Чего, Вильфруд? Не совсем понимаю, знаешь, кляп мешает. Ой! Ты хочешь, чтобы я развязал тебя? — Очередной свинячий смешок. — Да ладно! С чего бы я стал это делать?
Джуниор прислоняется к дереву, небрежно скрестив руки на груди.
— Ты не знаешь этого, Вильфруд, но в некотором смысле ты и твоя жуткая старая шлюха играете свою роль в большом деле, которое изменит жизни местных к лучшему. — Он чешет живот. — Ну, почти всех местных. Для тебя и твоей маленькой миссис местов не предусмотрено! — Джуниор поднимает взгляд на луну. — Ой, как поздно! Пора заканчивать вечериночку!
Этель дрожит в грязи и пытается сплюнуть мочу через кляп. Джуниор направляется к дереву, вытаскивает из-за него огромный топор, подходит к Этель, расставляет ноги пошире и поднимает топор над головой.
— Нет! — пытается крикнуть Вильфруд.
Вжих!
Лезвие опускается на живот Этель.
Вжих! Вжих!
Удары кромсают тело женщины, перерубая ее поперек живота, чуть выше пупка.