Днями и ночами Блонди просматривала будущих конкуренток. На ухоженном личике сменялась пестрая гамма эмоций, когда она взвешивала свои силы и понимала, что включив всю хитрость и обаяние, она все равно не дотягивает до тройки финалисток. Каждый из нас, в рамках своих умений, предлагал Блонди варианты для победы. Сто сорок седьмая нудила, что брать принца надо интеллектом и твердым характером. Лариса уверяла, что против ее борща и пирога с брусникой не устояла бы ни одна коронованная особа. Сома считала лучшим вариантом совместное распитие крепких напитков. Я предлагала накопать компромат на его отца. Видит бог, там была масса вариантов для шантажа, а сам принц далек от идеала. Наглый, привередливый, не уважающий женщин мужлан! Каким образом он и Блонди должны были составить замечательную пару и спасти мир, я не представляла.
Довелось же ей вляпаться в мир, где против ее опыта обольстительницы встанут истинные мастерицы своего дела.
— Дробь, а чего ты там трешься? У тебя, конечно, нет особых заданий, но не лезть же теперь от скуки на стены? Займись чем-нибудь полезным.
— У меня есть поручение от Атроса, — напомнила я.
— Ну да, ну да. Написать собственную историю по спасению. Дорогая, это уныло, — четырнадцатая притворно зевнула. — Почему бы им не признать ошибку? Все мы ошибаемся. Кто-то больше, — стрельнула она глазками в Ларису, перебирающую сюжеты в розовом дневнике, — кто-то меньше. Серьезно, что ты там делаешь?
Любопытство перебороло усталость, и Блонди нависла тенью над моим экспериментом. Платочком из белого льна я шуровала по скрипучему подсвечнику (свечку, я, кстати, ввинтила обратно). Проводя импровизированной тряпкой по медному изгибу, тут же тщательно изучала ткань на предмет блесток.
— Если тебя с Избранной перевели в уборщицы, так не стесняйся, скажи. Лариса даст пару советов. По ней видно, что она профи.
Я закатила глаза. Сто первая выразила недовольство покашливанием.
Первое время хамство Блонди бесило. Доходило до того, что я представляла, как хватаю светлые космы и впечатываю миловидное личико в пол. Или спуск по горной дорожке оборачивается несчастным случаем: один толчок и никто никогда не докопается до истины. Мы живем на опасном склоне — произойти может всякое!
Но до рукоприкладства и смертельного исхода не дошло. Меня опередили. Земля слухами полнится, а лагерь ста сорока семи и дробью живет сплетнями. Некоторым, особо бойким девицам, собственные группы устраивали «темную». Выдернутые клочки волос, фингал и бойкот, может привести в чувства не только виновницу. Пара таких случаев, и Блонди немного присмирела. Не без помощи Псевдолидера, конечно. Стойкая защитница с неизменным пучком на голове и очками-бабочками, без обиняков предупредила, что уроки рукопашного боя даются ей лучше всех остальных.
Четырнадцатая ненадолго притихла и начала по новой. Мол, готова постоять за слова в честном поединке. Усилила напор, и очередная перепалка превзошла все ожидания. Растаскивали воительниц по углам, я, Лариса и перепуганный Лёша. Последний, так и не понял причин конфликта. В его представлении, девушки — милые, робкие создания, что волею судьбы (Атроса) отправлены на священный бой с Врагом.
Не столько от желания, сколько из-за больших перепуганных глаз Лёши, девушки пожали друг другу руки. Милаха-бог успокоился, одарил улыбкой ангела, смущая всех (включая Ларису) до кончиков ушей, и сопроводил к родной пещере. Стыд оказался сильнейшим мотиватором, чем боль. Блонди снизила градус ядовитости, Псевдолидер приструнила гордыню. Постепенно слова четырнадцатой потеряли остроту, а может, мы к ней попривыкли и перестали обращать внимание. В любом случае, этот этап межличностных отношений мы преодолели.
— Я постоянно пачкаюсь о какую-то фигню, — ответила я, переварив очередной намек на мою недоизбранность. — Постоянно в каких-то блестках, будто с дискотеки нулевых сбежала. Вот, прохожусь по тем вещам, которые трогала.
— Зачем ты брала свечку? — поинтересовалась из угла Лариса.
— Пыталась понять, как она работает, — не моргнув глазом, выпалила я полуправду. Про ночную прогулку к темным зеркалам я не рассказывала никому. Даже с Сомой не поднимала этот вопрос, предпочитая оставить все забытым кошмаром. Зловещий незнакомец всплывал в памяти каждый раз, как я обращала взор на черный провал запретного коридора.
Черт, его на золотистую пыльцу я не проверяла!
— Как Сома.
— Что? — обернулась я к Ларисе, застыв с платком. — Сома разбирала подсвечник?
— Нет, я про золотую пудру, — ответила та. — Она как-то подавала мне руку на спуске. Я потом ладонь целый день оттереть не могла. Впиталась, как краска.
— Когда это было?
— Ох, не помню. Неделю-две назад.