- Мы должны отнести его к врачу, - произнес я.
- Зачем? - Эвелин посмотрела на меня, и я впервые увидел в ее глазах холодный злой огонек, который мне сразу очень не понравился, - чтобы он всем обо всем рассказал, в том числе и о том, кто его ударил?
- Его еще можно спасти, а если мы его оставим здесь в таком виде, он точно умрет.
- Мы его не будем оставлять здесь в таком виде, - медленно выговорила моя спутница, подбирая с земли валявшуюся там палку-копалку.
Прежде чем я успел что-то сделать, Эвелин размахнулась и изо всех сил воткнула заостренное древко прямо в самую середину жирного живота гадкого следопыта. Наверное, именно так в средние века убивали вампиров или тех, кого считали вампирами. Только моя подруга нанесла удар не в сердце, а чуть выше пупка. Раздался отвратительный чмокающий звук – палка пробила кожу и застряла где-то в глубине тела нашего поверженного врага. Я инстинктивно ожидал увидеть фонтан крови, но на удивление, ее было немного – всего несколько брызг. Мальчишка захрипел и задергался, из его открытого рта потекли тонкие красные струйки, после чего он затих, так и оставшись лежать с закатившимися глазами, разинутым ртом и торчащей из живота деревяшкой.
- Он умер, - тихо сказал я. На глаза наворачивались слезы, - ты убила его!
- Он заслужил этого, - ответила Эвелин. Она тяжело дышала, лицо было раскрасневшееся, а в глазах горел тот самый огонь, зажегшийся несколько минут назад.
- Наверное, надо сообщить в полицию, - предложил я, - скажем, что он сам ударился головой о камень и напоролся на палку.
- Не говори глупостей. Полицейские сразу просекут, как все было на самом деле, и нас посадят в тюрьму лет на двадцать. Ты этого хочешь?
Я отрицательно повертел головой. Сказать по правде, мне совсем не было жалко гадкого следопыта. Меня заполнял липкий жуткий страх от мысли о том, что истина всплывет, и я окажусь за решеткой по крайней мере за соучастие в убийстве. Ноги у меня подкосились, и я сел на песок, отвернувшись от трупа. Эвелин села рядом со мной и обняла меня.
- Нам надо похоронить его здесь и уничтожить все следы преступления, а также нашего пребывания, - произнесла моя подруга, - пусть это место станет все-таки его, он ведь так хотел этого!
После этих слов она вдруг истерически рассмеялась и хлопнула меня по плечу.
- Выше нос, кладоискатель! Все не так плохо, как кажется. Если мы все сделаем правильно, никто не найдет труп, и все решат, что гаденыш просто потерялся в лесу и где-то сдох. Нам надо разгрести одну из этих куч щебня, положить тело на самое дно и снова завалить камнями. Мы никогда и никому в жизни не должны рассказывать о случившемся. Понял, никому! Ни родным и близким, ни психологам, ни священникам во время исповеди - никому! Ты ведь не скажешь?
- Нет, конечно, - пробормотал я.
- Ну вот и хорошо. Я тоже не скажу.
Мы немного посидели, приходя в чувства. Постепенно я начал склоняться к мысли, что рассуждения моей спутницы вполне разумны, а случившееся с определенной натяжкой можно классифицировать, как несчастный случай. И еще – я был безумно влюблен в Эвелин и, наверное, сделал бы все, о чем она попросила.
Мы сходили в хижину и покурили, обойдясь без разглядывания фотографий.
- У меня есть предложение, кладоискатель, - задумчиво вымолвила моя соучастница, - боюсь, оно тебе придется не по душе, но я очень хочу это сделать. Другого такого шанса у нас не будет никогда.
Я вопросительно уставился на нее.
- Я всегда мечтала посмотреть, что находится внутри человека. У меня в рюкзаке есть нож, которым мы срезали ветки для шалаша. Следопыту уже все-равно, а мы можем прежде чем хоронить, вскрыть его тело, как это делают патологоанатомы.
Мне идея не понравилась. Все, что я сейчас желал, это поскорее избавиться от трупа убитого нами мальчишки. Видя мою нерешительность, Эвелин обняла меня и чмокнула в щеку.
- Ну, пожалуйста, кладоискатель. Ты же хотел стать врачом…
- Хорошо, - сдался я, - только это не должно занять слишком много времени.