- Дед, - голос Василия вернул его в настоящее. - Ольха-то... Заречные ее сажали. Смотри вот.
Он протягивал Архипу топор.
- Чего? - на всякий случай, старик отступил на шажок. И увидел. Чудной он, топор. На лезвии темное запеклось - сок ольховый, значит. А по рукояти - резьба. Листья и знаки непонятные. Не в деревне сделано.
- Ольга из-за речки принесла. От своих тайком. Витька Машку просил в доме схоронить. Тоже втихаря. Говорил, время не пришло еще. Рубить. Открывать. Не жег Витька деревни.
- Васька! - ничего не понимавший еще Архип нарочно придал голосу строгости. - Вы куда Ольгу девали?
- Так вернулась она. За Витькой вернулась. А мы - того... Закрыли дверь-то.
***
Ночью Петька проснулся от холода. Захныкал, натягивая на себя лоскутное одеяло. Зябко. Сполз с сундука и пошлепал было к деду, да так и замер: у окна горбилась темная фигура.
- Петюнь, не бойся. Это я, Оля. Оля Воронова. Не кричи только.
- Олька? - мальчик нерешительно шагнул вперед. Холодно-то как.
- Деда разбуди тихонько. Да и уходите. Идите из деревни. Прочь идите.
- Оль, ты чего? Ты насовсем вернулась, да? У нас будешь жить? Ой... Кто это там, во дворе? Кто?
- Тише, тише. Мужик это мой. Помнишь дядь Витю-то? Он со мной пришел. А вы уходите. Разбуди дедушку. К речке идите. На ту сторону. Мост там.
- Оля, нам нельзя за речку. Там Елохино.
Засмеялась тихонько. И осеклась. Вроде как всхлипнула.
- Нету Елохина-то больше. Ничего нету. И деревни тоже не будет. А вы по мосту уходите. Успеете еще. Сюда другие пришли. А деду скажи: не я огонь по дворам пустила. Не я. Бабка хуторская топор искала.
За окном мелькали серые тени. Стукнули чьи-то ставни. Прогрохотала телега.
Дед с внуком осторожно ступили за ворота и растерянно остановились. Вместо пыльной, привычной с детства, исхоженной улки - трава. Дальше - низкая резная оградка и... дорога. Широкая, гладкая. А на той стороне - деревья. И дрожат между ними, расплываясь, знакомые контуры изб. Бледнеют, отступают все дальше и дальше. Вот и скрылись совсем, мигнули напоследок, растворившись в предрассветных сумерках.
Архип икнул и, волоча за собой скулящего Петьку, кинулся обратно в дом. Только и дома уже не было. Вместо него поблескивала в свете круглых белых ламп темная вода.