— Без твоих воспоминаний. Ты говоришь, что мне не захотелось бы участвовать в твоем деле здесь, но на самом деле ты не можешь сказать, в чем состоит это дело. Тебе неизвестно, за каким еретиком или ведьмой ты охотилась, равно как неизвестна и твоя задача. Это подвергает тебя огромному риску, и мне кажется, что ты, возможно, уже сталкивалась с этими мужчинами или женщинами.
Моргравия почувствовала, что непроизвольно напряглась при упоминании своих очевидных телесных повреждений. Шрамы на ее руках и лице были слишком заметны даже в тусклом освещении бара.
— Откуда ты знаешь, что это были мужчины и женщины?
— Верно. Тогда я с твоего позволения поправлюсь и скажу, что стороны, за которыми ты охотилась и которые теперь охотятся за тобой, нанесли эти раны. И именно они также разбили зеркало твоей памяти.
— Ты спрашиваешь, или утверждаешь?
— Я думаю, ты отличаешь одно от другого, инквизитор.
Моргравия выдержала взгляд Маклера, добавив в выражение своих глаз немного стали.
Аугметические пальцы специалиста по данным нервно простучали по столу.
— Я поддерживаю контакт с несанкционированным…
— Ордос, которому я служу, не интересуют беглые псайкеры. Расскажи мне о ведьме.
— Ее называют Эмпатом.
Моргравия усмехнулась.
— В самом деле? В этом бизнесе у кого–нибудь есть настоящие имена?
— Удивительно, что человеку, привыкшему к предосторожностям тайных посредников, есть необходимость о таком спрашивать.
Моргравия пожала плечами.
— Так говоришь, Эмпат…
— Она, как иногда говорят, психохирургеон. Я знаю, где ее найти, и могу обеспечить прием.
— Мне не нужен прием, — бросила Моргравия резче, чем намеревалась. — Мне нужен мой разум. Восстановленный. Она может это сделать?
— Она может это сделать. Если ее убедить, что у тебя нет враждебных намерений.
— Откуда тебе знать, что у меня не будет враждебных намерений?
— Ты упоминала определенное доверие, к тому же я чувствую твое отчаяние.
Моргравия задумалась, что еще может распознать аугметика Маклера. Она остро сознавала риск, на который шла, и все еще ломала голову, что же случилось с Хел. Она уже собиралась спросить, каким образом ей выйти на связь, когда ее заставил обернуться неожиданно раздавшийся крик.
Снаружи или из другой части бара успел ввалиться пьяница, который боролся с одной из куртизанок Фаркума. Девушка вопила, вырываясь из хватки нападавшего. Одурманенный дымом обскуры, жирный торговец не сразу осознал покушение на свою предполагаемую собственность, но сейчас уже сыпал проклятиями и плевался, возмущаясь тем, что ему мешают пировать. Он что–то прорычал на чужеземном наречии, веля своему наемнику вступить в схватку и достать оружие.
Накачанный стимуляторами наемник рванулся вперед, размахивая своим флешеттным пистолетом, будто это был символ власти.
— Отпусти рабыню… — прорычал он, буквально источая жажду насилия.
Вывернувшись, девушка отшатнулась прочь. Она судорожно хватала воздух, побелев от потрясения. Сурьма и румяна стекали по ее залитому слезами лицу. Она повернулась, и Моргравия осознала, в чем дело.