А теперь их нет. И Диана их никогда больше не увидит. «Человек, который использует Тетрадь, после смерти не попадёт ни в рай, ни в ад». Кажется, только теперь она поняла, в чём именно заключался весь ужас правила. Не так страшно отсутствие «вечного покоя» или же «страшной кары за грехи», как-то, что даже смерть не воссоединит тебя с семьей.
— Диана, давай мы лучше отвезём тебе домой, — знакомый голос отвлёк девушку от раздумий.
— А, дядя Арсений, я пожалуй…
— Никаких «пожалуй»! –вмешалась Мария Верлицина — один из лучших адвокатов города и параллельно с этим — жена бизнес-партнёра Дианиных родителей. — Мы должны отвезти тебя домой. Сеня, ты её крёстный отец как-никак.
Уже в машине тётя Мария (Диана всегда называла старших по возрасту их полными именами) возобновила разговор:
— Может, ты у нас останешься? Тебе, наверное, так тяжело…
— Тяжело, но я справлюсь.
— Ты такая молодец, Дианочка, — Мария заплакала. — Ни слезинки не проронила, держалась. И правильно! Нечего плакать при всех! Ты молодец, просто умница… Я всегда нашим детям тебя в пример ставлю…
Дальше ехали молча. Единственный, кто нарушал молчание, был Воланд — синигами то и дело заглядывал в лицо тёти Марии и приговаривал:
— И как вы, люди, это делаете? Как вы плачете?
Уже дома Диана рухнула на кровать и дала волю слезам. Воланд её не трогал. Прошло полчаса, прежде чем девушка успокоилась.
— Я никогда не пойму людей. Вы такие простые с виду, вы такие слабые, вас так легко убить. Но человеческая душа для Бога Смерти — дремучий лес.
— Для человека тоже, — из-под старого синего пледа послышался голос Дианы. — Но, Воланд, разве ты совсем ничего не узнал о человеческой душе за столько лет?
— Чем дальше в лес, тем больше дров. Только дойдёшь своим многовековым умом до разрешения одного вопроса — и на его месте появляются с десяток-другой новых. Поэтому, я лучше буду просто наблюдателем.
— А у синигами совсем нет эмоций? Просто, я видела, как ты смеялся…
— Какие-то эмоции у нас есть, но они отличаются от ваших… Слушай, Диана, у тебя ведь два дня назад умерли родители, а ты так просто заводишь разговор о Богах Смерти?
— Помню, что ты засмеялся, когда впервые увидел маму с папой. Я думала, это от того, что ты видишь их, а они тебя нет. А ты, оказывается, знал, что скоро… что им мало осталось… — девушка, казалось, не слышала собеседника. — Ладно, надо отвлечься. Пора бы записать в Тетрадь имя того студента.
— Это того, кто убил однокурсника ради телефона, часов и пары бумажек в кошельке?
— Он самый. Но ограбление было совершено для отвода глаз полиции.
— А ты не хочешь расследовать дело об убийстве своих родителей?
— О каком убийстве? Это же был просто несчастный случай.
— Вот как? Когда я рассказал тебе о другом владельце Тетради, ты мне поверила. Даже в Японию засобиралась…
— Воланд, мне просто нужно отвлечься…
Диану прервал раздавшийся телефонный звонок.
— Если это очередной охотник посочувствовать, то брать не буду.
Но на экране показался незнакомый номер.
Воланду казалось, что лицо его «ручного человечка», как он её называл, ещё никогда не было таким серьёзным.
— Скоро буду, — кратко ответила она и поспешно начала собираться.
— Ди-а-на, может, нальёшь мне стаканчик молока перед уходом? — но девушка уже хлопнула дверью в прихожей. — Эх, если обычный человек — это дремучий лес, то эта девчонка — джунгли непролазные!
*
При свете тускло-жёлтой лампы, которая являлась единственным источником света в комнате, лицо дяди Арсения казалось ещё бледнее и худее, чем обычно. Складки морщин, подрагивающая нижняя губа, сутулость осанки — всё в нём выражало смятение и полное недоумение. «Как я мог сюда попасть? Почему они думают на меня?» Его взгляд то рассеянно бегал по комнате, то подолгу задерживался на крестнице, словно спрашивали: «Ты же им не веришь? Ты же знаешь, что я здесь не причём?»
— Предъявите доказательства, — сухо сказала Диана, глядя на следователя.
Человек лет сорока пяти с седеющими волосами вопросительно посмотрел на неё, нахмурив брови:
— Вы сможете их увидеть на суде.