— Завтра? — удивляется эта наглая морда. — Не-ет, ни завтра, ни в ближайшие полгода мне лучше на глаза Цунаде не попадаться. Вот когда отойдёт…
— Ну, вы и!.. — не могу найти приличных слов для этого блондинистого пикапера. В итоге останавливаюсь на самом детском варианте. — Как вам не стыдно, Джирайя-сенсей! И вы ещё называете себя её другом!
— Э-э?.. — тупит Жабыч. Нет, я допускаю, что он в таких делах неопытен, но для меня-то всё ясно, «как простая гамма»!
— Мы ведь спрашивали про Цунаде-сан у Кушины-химэ и даже у Тока-сан! Она очень переживает, что все, кого она любила, умерли! Считает себя проклятой! Думает, что ей из-за этого всю жизнь придётся быть одной! А вы ей сначала дали надежду, а теперь бросаете у разбитого корыта! Да ещё меня заставили вам помогать! Козёл!
По открытому рту и остекленевшим глазам понимаю, что пациент где-то глубоко в себе и вернётся не скоро. Возмущённо плюю себе под ноги (не соврал Марк Твен — через дырку от выпавшего зуба это действительно делать намного удобней) и с гордо поднятой головой покидаю полигон. Уже у самого выхода оборачиваюсь на шум упавшего тела. Злорадно хмыкаю и стартую в сторону родного квартала. Куда только усталость подевалась?..
Бушующие эмоции мешают трезво оценить происходящее и найти выверенный правильный и выгодный выход. В таком состоянии весёлой и решительной злости я запросто могу столько дров наломать, что за всю жизнь не разгрести. Плевать! Сейчас я, как герой давным-давно прочитанного стихотворения, просто очень боюсь не успеть[1]. Тяжело дыша, вваливаюсь домой и ору:
— Обито! Где наши рисунки?!
Скука и серость царили в стенах госпиталя деревни, Скрытой в Листве. Барабанящий по окнам дождь убаюкивал пациентов и врачей. Из-за закрывших небо туч стены, кровати, оборудование, одежда и лица людей — всё казалось безжизненным, выцветшим. И вот, подстраиваясь под окружающий мир, всё тише звучали голоса ирьёнинов, и всё больше больных проваливались в неглубокую дремоту, коротая бесконечный сумрачный день.
Накрыв одеялом очередного сильно простуженного ребёнка, Цунаде устало и привычно успокоила взволнованную мамашу и продолжила обход. Странно, сегодня ни коллеги, ни пациенты не проявляли обычной назойливости. Наоборот, в присутствии ученицы Сандайме они странным образом затихали, наткнувшись на её тяжёлый взгляд.
Принцесса Сенжу никогда не была болезненно зависима от мнения других, а сегодня и вовсе почти полностью игнорировала всё происходящее вокруг. Мысли женщины крутились вокруг вчерашнего происшествия. Она всегда ценила Джирайю за честность и прямоту, граничащие с наивностью. Начиная с их первого дня в команде, он пытался добиться её благосклонности. Но видно было, что парень даже и не задумывается о серьёзных вещах вроде свадьбы и совместной жизни, и изменить друга Цунаде не могла. На первом месте для него всегда были вещи глобальные, вроде жизни без войн для шиноби, или поиска того самого ученика, что изменит мир. Соблазнение наследницы клана основателя он воспринимал скорее как нечто среднее между забавной романтической игрой и дружеской перебранкой (в зависимости от настроения девушки). Большую часть времени её устраивал такой ход событий. Иногда, наоборот, жутко бесил. Пару раз она поддавалась искушению, но никаких изменений в их отношениях не происходило: после некоторой паузы стартовал новый раунд ненавязчивых приставаний. А вчера… вчера она поверила в то, во что ей так хотелось поверить, и дала волю эмоциям. Этой ночью она наконец-то была не одна. И счастлива.
Утро расставило всё по местам, оборвав сказку на самом интересном месте. Сквозняк из разбитого окна. Смятая постель. Длинный белый волос на подушке. Мерное тиканье часов. И одиночество.
Цунаде почувствовала, как вновь накатывает волна тоски, и потрясла головой, пытаясь прогнать непрошеные воспоминания. Торопливо черкнув заключение в очередной медицинской карте, она перевела взгляд на лежащую на кровати пожилую женщину:
— Снова к нам, Маюко-сан? Вы, должно быть, уже познакомились со всем персоналом больницы?
— И не говори, девочка, — старушка вымученно улыбнулась. — Вот жду не дождусь, когда меня наконец перестанут терзать всеми этими пилюлями и трубками и позволят спокойно отправиться к Шинигами.
— Ну что вы, — выдавила из себя дежурную улыбку ученица Третьего. — Очень скоро мы вновь поставим вас на ноги, и проживёте ещё сто лет!