Был разгар дня, середина очередной пары, отчего коридоры Академии были пустынными. Окна, выходившие на единственную ее площадь, увы, пейзажем не радовали.
— Печально, — вздохнула Хадиса, облокотившись на один из подоконников и проследив взглядом ровную гладь речушки. В пальцах она сжимала белесый прямоугольник тонкой бумаги с распечаткой. Там были указаны заказ в библиотеке на четыре комплекта учебников, номер тренировочного зала и лаборатории, а также дозволенные часы посещения.
Часов было немного, а использовать их надо было по максимуму. Вряд ли Октопус Звездунов шутил, означив общее количество пропущенных учебных часов. И на все про все — один семестр. Причем не полный семестр, так как две первые недели уже прошли и вводные лекции давно отчитаны. Неприятно. Оставалось надеяться, что брат исполнит обещанное и пришлет средства от глупого сна.
Так некстати вспомнив о последнем, Хадиса опять зарделась и невольно закусила губу… Тело издевательски заныло, требуя успокоения.
— Это какое-то издевательство, — в сердцах прошептала Хадиса, крепче сжав бумажку и не заметив, что у неё появился наблюдатель.
Мужская ладонь на плече была весьма некстати, едва не вынудив Кирин застонать.
— О чем горюет красота? — шепнул на ухо совсем незнакомый голос. Бархатный, с лёгкой хрипотцой, явно не принадлежащий сопливому юнцу. Такой голос впору подошёл бы отъявленному бабнику… Или кобелю…
Увы, проскользнувшая мысль не отрезвляла — наоборот, добавила горсть пикантных нот в и так не самое лёгкое физическое состояние девушки.
— С… с… снимите руку, пожалуйста, — попросила она, недовольно отметив у себя приступ заикания. Раньше такого не было…
Скинув с плеча чужую ладонь, она резко развернулась и с немалым удивлением уставилась на плотного… точнее, крайне упитанного, круглолицего увальня с ежиком рыжих волос и горстью семечек в ладони.
— Не позволительно с такой внешностью иметь такой голос, — разочарованно прошипела она. Её незавидное состояние как рукой сняло.
— Сегодня понедельник, — ответил увалень и забросил в рот семечки, прямо с кожурой. Да так их и пережевал.
— И что? — скривилась Хадиса, складывая руки на груди.
— В следующий понедельник, ровно через семь дней, — продолжая жевать, объяснил незнакомец, — ты будешь у меня где-то между ног…
Закончить фразу он не успел.
Пощёчина получилась звонкой и сногсшибательной, в буквальном смысле слова. Смерив распластавшегося на полу наглеца презрительным взглядом, Хадиса резко развернулась и быстрым размеренным шагом направилась в свою комнату. Сердце в груди недобро сжалось от страха. Ей казалось, что вот-вот — и опрокинутый ею увалень нагонит и сделает что-то такое, с чем она не сможет справиться. Но расстояние между ними увеличивалось, а дорогу ей никто не ограждал. Ей едва хватило выдержки не обернуться и не ускориться. Но как только коридор свернул в сторону, она остановилась и прижалась спиной к стене. Прикрыв глаза, она наконец выдохнула с облегчением. Чувство было такое, словно марафон пробежала. Успокоившись, Кирин неосознанно закусила губу и осторожно выглянула за угол, надеясь, что никто её не заметит.