И было время, когда злой человек и добрый человек существовали вместе. Грехи и утехи их были вне понимания зла и добра. Не было преград между ними. Не было секретов и границ между ними. И от союза добра и зла породили они двух существ во грехе тяжком. Одно — прекрасное и утонченное, дарящее каждому сны сладострастные, другое — отвратное и уродливое, ищущее у непокорных телесной ласки.
Странно. За окном уже занимался рассвет, накрывая алым покрывалом низкие плотные тучи. Но ведь она всего лишь на миг прикрыла глаза, переваривая встречу с ректором Борин, а уже утро. В голове чернотой клубилось непонимание происходящего, вперемешку с развратными сценами с участием оттопыренной ширинки Звездунова.
Лучше бы ей этого не снилось.
— Прости, — отвлек ее от суровых мыслей расстроенный голос Ррухи. Волчица виновато опустила глаза и присела на краешек постели. — Я позорно уснула.
Хадиса ничего не ответила. Она не понимала, зачем ее подруга извиняется, и ничего позорного в сне за учебником не видела. Но переубеждать не стала. Волновало другое.
— Как я здесь оказалась?
— Тебя парень принес, — ответила оборотень, задумчиво проводя пальцем по собственной туго заплетенной косе. Волосы ее были снежно-белыми с легким жемчужно-серым отливом. Красивые, необычные даже для ее клана. Блеклые, голубоватые с красным зрачком глаза и голубоватая кожа давали четкое понятие, что перед ней классический альбинос. Волки стыдились Ррухи. Наверно, потому их это и сблизило. Хадиса знала, что эта девушка такая же, как и она сама: уникальная и невостребованная. Она надеялась, что, когда придет время и сила пробудится, перед девчонками не придется скрываться. Но вот сейчас... Когда стоило проанализировать ночной сон и очередное ночное видение, ей становилось понятно, что рассказать об этом не так уж и легко.
— Ничего не хочешь рассказать? — словно читая ее мысли, поинтересовалась Ррухи. Она смотрела прямо в глаза, ожидая внятного ответа, абсолютно уверенно считая, что имеет право на такую информацию.
— Я… не помню, — наконец выдохнула Хадиса. В голове туманом стояли указания ректора и его потешки над состоянием декана, а дальше словно все кануло во тьму. Неужели в тот момент она отключилась? Или произошло что-то другое? Ррухи нахмурилась.
— Совсем ничего?
Вопрос остался без ответа. Кирин отчего-то почувствовала себя маленькой девочкой, тревожной и заикающейся. Пытаясь возобновить в памяти всё, что было после ухода Борин и Звездунова, она осознавала, что ничего сказать не может. Не могла же она и впрямь отключиться.
— А… ты сказала, что меня принес парень.
— Д-да, шутник еще тот. Довольно упитанный и рыжий.
Хадиса сглотнула: последнего упитанного и рыжего, которого помнила, она встречала вчера в коридоре и... надо сказать, разговор был верхом идиотизма… или же полным скрытой угрозы?
— Ты чего в лице переменилась?
— Где близняшки?
— Все еще медитируют, они позы со вчерашнего вечера не меняли.