Часы в приемной показывали без пяти девять. Секретарь Марита неизменно и крайне сосредоточенно отстукивала на своей печатной машинке. За единственным окном, выходящим во двор, было видно, как шумными группками торопятся студенты на первую пару. На многочисленных мостиках, перекинутых через речку, расчертившую площадь аккурат на двое, было столпотворение.
Неожиданно на столе секретаря затрещал коммутатор, и Хадиса волей-неволей отвела взгляд от окна и прислушалась. Но как она ни старалась — ничего не услышала. Только видела, как внимательно вслушивается Марита.
— Кирин Хадиса. — Выключив коммутатор, женщина подняла взгляд на девушку. — Можете зайти. Крайняя дверь слева.
Жестом указав куда идти, секретарь вернулась к своему занятию, больше не обращая никакого внимания на послушницу факультета хранителей.
Поблагодарив ее, девушка направилась к неприметной серой двери без каких-либо обозначений.
Кабинет находился левее деканского.
Обычная ручка поддалась легко, и дверь без скрипа отворилась. В отличие от кабинета Звездунова, этот был раза в два больше. Здесь был и диванчик, и кофейный столик в правом углу. Огромнейший стеллаж с документами тянулся вдоль всей левой стены, огибая единственное окно, словно диковинная и вычурная рама. Ректорский стол так вообще был выписан в непередаваемый ансамбль из других столов, предназначенный явно для проведения совещаний, а не для единоличной работы. Нагромождение более всего напоминало треугольник, в центре которого стоял голопроектор. И, судя уже по знакомой стилистике исполнения, не дешевый.
Хадиса невольно задержала взгляд на нем, отмечая отсутствие каких-либо украшений, как и на звездуновском коммутаторе. И если наличие средства связи в кабинете было нормальным явлением, то присутствие голопроектора — крайне неожиданно.
— Садись. — Ректор Борин выплыла из какой-то боковой двери, которой девушка раньше не заметила. Махнув рукой, она опустилась в свое рабочее кресло. А тем временем столы, размещенные треугольником, пришли в движение. Они разъехались в стороны, а потом каждый из них, словно бумажный, сложился гармошкой и исчез за узкой дверцей в шкафу. Голопроектор же отъехал к столу, скрипя прорезиненными ножками по паркету.
Наконец Хадиса обратила внимание на госпожу Борин. Но та ничего не говорила, лишь продолжала сидеть, словно ждала чего-то.
Молчание затягивалось, разглядывание друг друга — тоже.
— Меня вызывали, — не выдержала девушка. Чувствовала она себя неуютно. Тем более, судя по опустевшей за окном площади, занятия уже начались.
— Садись, — хмуро ответила Эвереста. — Третий раз предлагать не буду.
Хадиса невольно зарделась и оглянулась. Удивлённо отметила стул, стоявший позади нее, и аккуратно села на него.
Эвереста Борин опять смотрела на нее молча. Нет, не так; она изучала сантиметр за сантиметром, чтоб ничего не упустить. И под этим взглядом было крайне неуютно. Хадиса даже на миг почувствовала себя породистым щенком на процедуре отбраковки.
— Н-да... — наконец процедила Эвереста и откинулась на спинку своего кресла.
От этого "н-да" Хадису передернуло. Полная негодования, она внимательно взглянула на ректора.
— Простите?