Тогда же он подарил ей случайно найденный им в реке старый серебряный медальон с вырезанной на нём изящной совой.
Этот медальон стал залогом их неразрушимой связи.
Всю свою жизнь они были неразлучны.
Доверяли друг другу больше, чем самим себе.
Всю свою жизнь они были дополнением один другого.
И оборвать эту связь не смогли ни браки на чужих людях, ни запреты отца, ни общественность.
И пусть весь Мир катится в Тартар, если посмеет отнять её у него.
— Осталось совсем немного, любимая, — шепчет ей в самые уста мужчина, прежде чем осторожно провести языком по впадинке на нижней губе, захватить её несильно зубами, оттянуть и, сквозь глухой стон, скользнуть глубже.
На пару секунд они предаются сладостному греху, один другому позволяя насладиться друг другом по капле.
— Наша вечность ещё не закончена.
И это тоже правда.
***
В средневековье Италия утопала в крови не только из-за междоусобных войн, устраиваемых сильными мира сего, но и из-за существ, что эту кровь пили алчно и ненасытно.
Их могли считать семьёй священной, но Рим, обагрённый кровью, знал правду — Борджиа есть настоящие монстры, пришедшие из тьмы веков.
Недаром Чезаре Борджиа, слывущий прекрасным воином, верным соратником, многообещающим великое будущее молодым человеком и пользующийся поддержкой верных солдат и самого Короля, поднимает восстание против собственного отца.
Захватывает власть и почти заставляет всю Италию склониться перед мощью нового папы.
Он делает это только ради большой и глубокой любви, которая согласно Судьбе, звёздам, Вселенной и не должна была бы принадлежать ему…
Но разве есть хоть одна преграда, способная выстоять жестокую силу истинной любви?
Чезаре Борджиа готов сравнять весь этот Мир с землёй.
Готов устроить дикие, безумные пожарища, которые бы осушили моря и океаны, которые бы уничтожили всё живое на своём пути.
Лукреция знает, всё это — ради неё.
Все эти изуверства и истязательства — ради них.
Вся эта кровавая вакханалия — ради светлого будущего, о котором брат постоянно твердит бессонными ночами, когда они делят одну постель на двоих.
Чезаре надёжно держит её в своих объятиях, горячо дышит ей в шею и шепчет о том, что будет дальше.
Он не смеет ей лгать.
В его жадных руках, ласкающих её тело, нет обмана, в её руках, вцепившихся в его плечи — тоже.
Лжи нет, есть только правда.
Но она горька.
Лукреция несет её в глубине сгнившего сердца и продолжает хранить секреты.
Она раздвигает ноги широко, до тянущей боли, и обхватывает его талию как можно крепче, чтобы принять его в себя полностью.
Как можно глубже.
Так, чтобы не осталось расстояния, чтобы не осталось ничего, кроме них.
Чтобы ложь не посмела просочиться между ними.
Но, оказывается, уже слишком поздно.
Она понимает это, когда в очередной раз добавляет особый семейный яд в сладкое вино, которое они обязательно будут сегодня распивать, уютно сидя у камина и размышляя о совместном будущем.
Он часто просит у неё подарить ему дочь. Она хочет сына.
Но Лукреция знает, что блаженство, так внезапно поселившееся в их доме, временно.
До крайности скоротечно.
Совсем скоро грязные, но, ох, какие правдивые, слухи об их связи, разойдутся по всей Италии, и тогда уповать на их несбыточное “долго и счастливо” не придётся.